газета «Центр Азии»

Пятница, 29 марта 2024 г.

 

архив | о газете | награды редакции | подписка | письмо в редакцию

RSS-потокна главную страницу > 1998 >ЦА №37 >Иван Чучев: А мы выживем! Все равно – выживем!

«Союз журналистов Тувы» - региональное отделение Общероссийской общественной организации «Союз журналистов России»

Самые популярные материалы

Ссылки

электронный журнал "Новые исследования Тувы"

пентхаус в пафосе купить

Иван Чучев: А мы выживем! Все равно – выживем!

Люди Центра Азии ЦА №37 (10 — 16 сентября 1998)

Иван Чучев: А мы выживем! Все равно – выживем!Иван Чучев, директор Тандинского совхоза «Пламя революции», по итогам ежегодного соцопроса читателей «ЦА» признан «Человеком года-97» в области бизнеса. Именно его, «крестьянского мужика», назы­вали читатели настоящим хо­зя­ином и деловым человеком, а совхоз – «лучом света в тем­ном царстве» развала сельс­кого хо­зяйства республики.

Кроме признания людей и почетного диплома «Человек Года», торжественно врученного на Балу газеты «Центр Азии», 1998 год принес Ивану Чучеву и еще одно признание людей – он избран депутатом Верховного Хурала второго созыва.

Почему из всех хозяйств республики живет и не умирает его совхоз? Чтоб выяс­нить это, мы и напросились в гости. Но, ока­за­­лось, в гости к Чучеву ездить непросто. Иван Васильевич категорически не хотел беседо­вать только в конторе и заставил поездить везде: побывать на зернотоке и на пилораме, в пекарне и в макаронном цехе, в поле и на озере Чагытай. Так что к вечеру у меня уже не было сил еще кого-то о чем-то спрашивать. А он сам – ничего, бодр и свеж, будто и не вста­вал в пять утра.

И везде, где встречались мы с людьми, как бы ненароком интересовались: а что за человек ваш директор? Нет, никто лицемерно не рассыпался в дифирамбах директору, сдержанно соглашались, что и крут он, и строг. Но на вопрос «А почему вы живете, не умираете, как другие?» отвечали, как сго­ворились: благодаря директору.

Лидия Якушкина, заведующая зерно­то­ком: «У Ивана Васильевича нервы железные. Дай Бог ему здоровья и вынос­ливости. Такого хозяйственника – поискать!»

Александр Думба, водитель: «Если ди­рек­тор уйдет – все завалится. И у нас так же будет, как во Владимировке».

Так что же он за человек такой, Иван Чучев?

Иван Васильевич, только что Наадым кончился, три дня гуляли, а у вас, смотрю, все работают, никто не с похмелья. Вы что, на праздник в Кызыл не ездили?

– Я не ездил и совхоз мой не ездил. Вы читали басню «Стрекоза и муравей»? Ну, ведь точно, как у нас! «Лето красное пропела...» Ну, пропели же мы, снова пропели. Смотрите, награждаем: борца можно наградить маши­ной, а тракториста – вот есть у меня Ефимов, он в течение пятнадцати лет получает пре­красный урожай, – нет. Совхоз, который де­сять лет прибыльный – тоже нет.

А почему? Потому что я говорю всю прав­ду в глаза. Потому что они наверху понять не могут, как мы в такое время выжили? Как так: нас давят, а мы держимся!

Иван Васильевич, а почему вы, правда, держитесь? Почему не умирает совхоз?

– Потому что работаем. Я работаю и заставляю всех работать. Все – на Наадым, а мы сено косим. Все – на Наадыме, а мы тыся­чу шестьсот тонн силоса заложили в это вре­мя. Все пляшут, скачут, а я не пляшу и не скачу.

Вчера приехали тувинцы из Тес-Хема и мо­им тувинцам при мне говорят: «Вы не зна­­ете, что такое рынок, вы еще ни разу не голо­до­вали, не знаете что такое голод. У вас есть хлеб, мясо, вам дают сметану, рыбу. Надо денег – бери муку, продавай». И ведь дейст­ви­тель­но так. Каждый год пятьсот тонн зерна от­даю рабочим – бесплатно, чтоб не воровали и чтоб жили, скот растили. А хочешь больше – бери по дешевой цене. Я же забочусь о лю­дях, чтоб люди жили, а это кому-то не нра­вится. Потому что я шапку ни перед кем не ломаю. Я ничего не прошу. Я прошу: от­дайте мое!

Вот смотрите: на сегодня мне должны новы­ми два миллиона триста четырнадцать тысяч рублей. Если бы мне их сегодня вер­нули, я бы и налоги заплатил и людям зар­плату выдал.

А кто должен?

– А все должны. Дотации по Минсель­хо­зу за два года пятьсот семьдесят девять миллионов рублей умыкнул у меня бывший министр. Дотационных, личных денег совхоза, которые нам обязано выдать государство. А в Министерстве как: у кого-то все валится, им и надо отдать чучевские деньги.

Шерсть в позапрошлом году сдал на семьдесят миллионов, до сих пор деньги не могу получить. Где-то деньги отмыли и раз­делили, а совхоз ни копейки не получил.

Молокозавод должен четыреста пять­десят тысяч. Мы больше всех в республике нада­и­ваем, а молоко некуда девать – проб­лема но­мер один. Вчера вот пять тонн мас­ла заб­рал на молокозаводе в счет долга, на неф­те­продукты обменяю.

Все нам должны. И в то же время я езжу, побираюсь, чтоб солярку добыть, чтоб тех­ника во время уборки не встала.

Я сколько раз в Правительство обра­щался, был у Президента: ну дайте мне триста семьдесят миллионов старыми, я куплю большую новую мельницу и отдам через месяц эти деньги. Мукой отдам и отменного качества.

Вы были на пекарне? Видели, какой хлеб? Клейковина до 35 скачет! (прим. белковое вещество, содержащееся в хлеб­ном зерне). Такой же муки никто нам не возит.

Из хлебинспекции был недавно Боче­гуров, говорит: проверили завозную муку – не проходит по качеству. Ни алтайская, ника­кая. Они везут все, что там неугодно, в Туву. А Тува что? Все берет.

Вот в складах лежит пшеница – «Тулун­ская», «Скала» – две тысячи тонн. Это чуть не на месяц республике. Говорю Президенту: «Помогите мне с большой мельницей, я в Тоджу, в Эрзин, Самагалтай мукой отдам. Дешевой мукой. Чтоб не голодали люди». А то пишут в газетах: ура, полетели, оленеводам два мешка муки собрали! Это что же такое, два мешка сбросили на Тоджу? Да у меня через день по мешку возят на стоянки!

Подписал Президент мою просьбу о мель­нице. Он обычно всегда подписывает, только бы отстали. Я полгода по кабинетам ходил, потом плюнул, перестал. Бюрократы. Какую роль играет Министерство сельского хозяй­ства? Никакой. Оно не нужно.

ВИван Чучев: А мы выживем! Все равно – выживем!едь такой аппарат развели, это что-то невыносимое – одни министерства, все в погонах, все министры. А промышленность стоит. А совхозов осталось в живых – раз, два и обчелся. Прибыльного – ни одного.

Ну зачем строим овчинно-шубную фаб­рику, когда наших овечек доедим на днях? Две зимы хоть снега было мало – и овцы, худо-бедно, дотянули до весны. В этом году хороший снег – и все сдохнут. Шесть лет назад, в Тес-Хем, когда там дох скот, я три с половиной тысячи тонн силоса отправил, так за него и не рассчитались, я уж плюнул. Ничего же не косят. Сено не готовит никто.

Чабанские бригады нерентабельны. В прошлом году мне пятьсот шестьдесят мил­лионов старыми убытка овцеводство при­несло. Цены-то на шерсть нет, мясо овечье не ценится. Все лето чабан проходил – бу­хан­ку хлеба заработал.

А зачем держите?

– А куда людей? Ну, ликвидирую. Трид­цать семей враз надо выкинуть на вольные хлеба. Реву, да держу. Хотите хан? Вот для хана и держу.

Неужели правда: сельское хозяй­ство в завале, а ваш совхоз прибыльный?

– Наш – да.

А еще кто в Туве держится?

– «Красный пахарь» – в Пий-Хеме, дирек­тор Гончаров, «Саянский» – директор Корчагин.

А в «России», у ваших соседей, в хорошем когда-то совхозе, как дела?

– Там вообще ничего нет. Поля заросли, технику разворовали, скот – две тысячи го­лов растащили: поделили, покололи, съели. Сей­час идут ко мне, как к депутату. Я им из сво­его скота дал – пасите, дал зерна – хоть хлеб посеять, ячмень, чтоб хоть что-то росло. Чтоб лю­дей как-то занять, заказал: косите для нас сено, я хлебом вам платить буду. Там вообще ничего нет – все разбомбили. Воровство, пьянство... Сидят, ждут, когда старики пенсию получат или пособие на детей.

Десять минут езды проселочной дорогой – и мы во Владимировке, в бывшем совхозе «Россия». Зерноток – по нему словно Мамай прошел. И даже два Мамая – груды железа, остатки деревянных строений... Два мужика грузят на КАМАЗ доски, то, что еще осталось. Завидев нас, уезжают: то ли засмущались, то ли уже все, что можно было, уже по­грузили...

Бывшая ферма. От нее, огромной когда-то и досок уже не осталось, только торчат среди зарослей сорняка железяки – ос­татки доильных агрегатов... Машинный двор – пустые глазницы гаражей.

На обочине улицы сидят несколько парней. Останавливают машину. Слегка наве­селе. Предлагают купить ягоду. Отка­зыва­емся. Парни вновь садятся на корточки и уныло смотрят в никуда. Рабочий день в разгаре, но им торопиться некуда.

Бывшее здание конторы сов­хоза – заколоченные, выбитые окна... Только в сельсовете – сумонной администрации – еще теп­лится жизнь. Глава админи­страции Эрес Кечил-оол молод, избран на весен­них выбо­рах, но и в его глазах – тоска. До­стает список, читает названия аратско-кре­стьян­ских хозяйств, которые числятся в селе. Вроде бы сеяли: один – 30 га пшеницы, другой – 50 га картофеля. Но «засуха, представили акты, что все погорело».

Эрес Папажикович, чем же зани­маются люди?

– В основном в селе люди работой не заняты. Проблема – как задействовать моло­дежь. Чем живут люди? В основном, ягоду собирают, меняют или продают. Центр заня­тости выделил деньги на горячее питание безработным, будем дрова пилить и с ними распла­чиваться... Работы нет!

Прощаясь, прошу Эреса Папа­жи­ковича назвать имя последнего директора совхоза. Вспоминают вместе с секретаршей. Один был – Оор­жак, вспомнили, а последний – что-то на «Ш». Нет, точно не пом­нят. Много их менялось...

Иван Васильевич, поче­му же в «России» все распа­лось, а вы живете?

– Так заставляли же акциони­роваться: «Надо, чтоб каждый был хозяином, чтоб каждый за себя думал, и вот тогда все будет хоро­шо». Вот совхоз и распался – вот и акционировались. Меня ведь сколько бомбили, сколько Ооржак вы­ступал: «Как это так, какой такой Чучев? Я все страны объ­ехал, нигде не видел, чтобы двад­цать пять «кировцев», как у него, было в одном хозяйстве». А у меня сейчас пятьдесят с лишним трак­торов и из них – 25 энерго­на­сы­щенных.

Когда все поехали смотреть нижегород­скую систему, один Чучев не поехал. Они ехали туда, а я самостоятельно съездил к татарам, к Шаймиеву. Он ведь ни одного совхоза не разрушил. Там ведь так не делается: написал за­яв­ление и ты – фермер. Ничего по­добного! Там надо на фермера учиться, показать свои способ­ности. Потом только решением пра­вительства ты станешь фер­мером. Я был – там двадцать пять фермеров только было. А у нас – две с половиной тысячи фермерских хозяйств. Кроме воровства и пьянства из этого ничего не вышло. Получили кредиты, накупили ма­шин, квартир – и все.

Почему я еще живу? Я не работаю с государственными предприятиями, как «Ту­ва­нефтепродукты». Я у Доржукая ничего не беру. Потому что он обирает. Если бы я с ним работал, я давно бы разорился, как ОПХ (прим.: опытное хозяйство) «Сосновское», все остальные совхозы. А я езжу за Саяны сам, ищу, где подешевле нефтепродукты. Он продавал по два рубля шестьдесят копеек, а я достал по рубль сорок.

Надо мне запчасти – я сам в Ярославль еду на завод и выходит в два-три раза де­шев­ле. Я и в Ленинград езжу, и в Крас­но­ярск. Ездил на Усть-Абаканский спирт­завод – пшеницу предлагать за солярку. А как иначе?

Я вообще дома не сижу. Мне 59 лет, я в машине половину жизни провожу. Встаю в пять часов, у меня разнарядка в семь. А до семи уже проеду на ферму, на дойку. Ведь такое хозяйство!

Большое?

– Два дня надо, чтоб все объехать. Четы­ре­ста восемьдесят человек работают. Девять ты­сяч шестьсот гектаров только сею зер­но­вых – половина республики. Тысяча семь­­сот голов крупного скота, из них шесть­сот – дойного. Четыреста свиней, двести восемь­десят лошадей. Все есть. Своя заправка, лесо­пил­ка, мельница, парники под огурцы, пе­кар­ня, макаронный цех. Сейчас вот спирт­за­вод буду открывать, помещение уже приго­то­­вил, буду продукцию на пивзавод постав­лять – квасить хлеб, а остатки бурды – на сви­нофер­му.

Я в Москве уже договорился о линии, чтоб молоко в пакеты фасовать. Когда я был в Москве в институте молочной продукции, из Якутии приезжал премьер-министр, они сразу тридцать установок по розливу молока для республики купили. А я две на Туву вы­писал и не смог оплатить. Но оплачу.

Рыбой сейчас занимаюсь – промысловую бригаду создал. Построил на Чагытае дом, баню, купил сети, лодки. По 100-150 кило­граммов в день ловлю, заключил договор с «Туварыбой» на поставку пеляди.

А как вы стали директором?

– Директором я интересно стал. В пять­десят шестом закончил девять классов. Мать не может больше вытянуть – пошел в Кы­зыль­ское профтехучилище. Потом – ар­мия. При­шел старшиной, уже со специ­аль­но­стью. Ком­со­мол направил мастером в проф­тех­учи­лище. Заочно закончил техникум. Пере­ве­ли в пре­по­даватели, потом мастером, потом ди­рек­то­ром. Не хотел директором. А уже в пар­тию всту­пил. А раньше ведь строго было: ска­зали – иди. Потом вот эта нефте­база Бал­га­зынская. Она развалилась. Меня раз – пе­ре­водят ту­да: восстанавливай. Вос­становил. Лучшая не­фте­­база стала в Крас­ноярском крае. Я там и овец развел.

Овец? На нефтебазе?

– Да, развернулся вовсю. Четырнадцать лет там отработал. А знаете, здесь заведовал сельским хозяйством Михаил ЕвграИван Чучев: А мы выживем! Все равно – выживем!фович Абрамов? Серяков Владимир Ефимович, сек­­ретарь обкома. Вот они приезжают ко мне в гости. А жена как раз уехала после операции на курорт. Ну, собрались одни, водки купили. Мужики же. Серяков и говорит:

– Мужик такой, сидишь на нефтебазе, а рядом совхоз разваливается, гибнет. Да ты и не сможешь в совхозе...

А я, пьяный:

– Смогу!

Утром встаем. Серяков и говорит:

– Принимай совхоз. Ты же сказал: «Смогу!»

Как принимай? Я, когда протрезвел, оду­мался, за голову схватился: с такого наси­жен­ного, богатого места идти на развал! А было это десять лет назад, в восемьдесят восьмом году, еще до развала всего, все еще только начиналось. Партбилет в кармане. «При­ни­май» – и все. И не уехали, пока не при­нял. Соб­рали собрание. А директор преж­ний не­плохой мужик был, только пить начал, жену бросил. А люди же все видят. Это же деревня. И проголосовали за меня. Один пьяный только против: «Он же нас всех поубивает, если мы его директором вы­берем». Работает до сих пор у меня. (Смеется).

Десять лет прошло. Теперь уже и не могу без этого. Четыре года в отпуске не был, ни дня не отдыхал. В прошлом году двадцать дней с энцефалитом в Москве пролежал, вот, считай, и отдохнул. Здесь клещ меня зацепил, а в Москве свалился. Шесть дней без памяти, врачи боролись. А начал ходить – убежал, на самолет и сюда. Потому что знал – еще двад­цать дней и совхоза бы не было, раста­щили бы все.

Так быстро бы растащили?

– Моментально растаскивают. Вы спро­сите любого человека: нет Чучева неделю, что здесь делается?

Люди гово­рят, что зарплату деньгами не получали с весны прош­лого года.

– Ну и что страшного? А вы спросите, сколь­ко людей держат свиней, сколько я их заставляю. По тридцать штук сдают. Мы же даем корма – кормите, выращивайте. И я сам держу пятнадцать свиней и корову, и овец, и лошадь. И ухаживаю за ними.

Да, я знаю, что нет денег. Если государство нас обманывает, мы должны выкручиваться. Бери дешевое зерно под зарплату – выра­щи­вай, продавай, семью корми. А почему тогда машин столько покупают в селе, если зар­пла­ты не дают? В этом году – десять машин уже купили. В прошлом – шест­надцать. У сов­хозника у каждого машина. Да не одна еще.

Я не говорю, что я зарплату не даю. Берите зерно под зарплату, продавайте. Бери флягу сметаны – езжай, продавай. Берите корма под зарплату. Крупы даем, макаронный цех свой – бери макароны, сахар даем, чаба­нам в первую очередь, хоть они и убыточ­ные у меня. «Растите скот», – я всем говорю. Сам про­веряю, чтоб каждый посадил огород, картофель. У меня все огороды садят – и рус­ские, и тувинцы.

А по национальному составу кого в совхозе больше тувинцев или русских?

– Пятьдесят на пятьдесят. И живем от­лич­но. Мне кажется, мои тувинцы – всех лучше!

Когда в начале девяностых все побежали из Тувы, от меня же единицы побежали. Они поверили мне. Здесь, в клубе людей собирали, центральное телевидение было. «Одумайтесь, куда вы бежите? Мне в первую очередь надо. Я же не бегу!» При чем тут тувинцы? Они не виноваты. Это правители, которые направ­ляют тувинцев, «Хостуг Тыва», народный фронт этот. Тогда с Бичелдеем здесь схва­ти­лись. Тебя, говорю, посадить за эту поли­тику надо. Он помнит, хотя мы сейчас в хоро­ших отно­шениях, извиняется: «Я тогда был не прав».

Мне люди поверили, я их повел, и мы живем. И отлично живем. Для меня не су­щест­вует разницы. Вот у меня секретарь – ту­винка, главный бухгалтер, зоотехник, вет­врач – тувинцы. Инженер да главный агро­ном – русские. Экономист – метиска. Мне все равно. Для меня национальность роли не иг­рает. Лишь бы люди были работящие, чест­­ные. Если работаешь – у меня все хоро­шие. Бригадиры – все хорошие: Ефимов, Маль­цев, Никитина вот за пьянку выгнал после свадьбы, сейчас другого поставил (смеется).

Сейчас повезу к Сорокину в звено – вы по­смотрите, что они вдевятером делают – как совхоз маленький! В прошлом году вде­вя­тером тысячу двести тонн сена накосили, картофель, свеклу ростят, пары обраба­­тываю.

Про вас говорят, что вы в сов­хозе диктатор. Правда?

– Правда. А я не скрываю. Я сказал – все, закон! Здесь демократии нет. В демо­кратию мы наигрались. Здесь только еди­новластие.

А правда, что вы пристрелили свиней у шести частников?

– Да. Собственноручно. Хлеб стоит в рост человека, а свиньи лазят. Сказал хозяевам – приберите свиней. Раз сказал, два сказал. Нет. Взял – пристрелил. Сдал на склад, в об­­щепит. В этом году трех лошадей и четы­рех коров так же застрелили.

Должен быть порядок. Это не мое. Это – об­щественное. Почему один человек посеял, вложил труд, а у него из-за лени и жадности дру­­гого все вытравили, и он ни копейки не получит?

Республиканская прокуратура, следо­ва­тель – кто только потом мною не занимал­ся. Сколько меня пугали... А ничего страш­но­го. Да я себе не взял ничего. Я защищаю инте­ре­сы работяги. Зато у меня порядок в поле.

Как я поняла, у вас в совхозе на­ту­ральный обмен. Заработал полу­чи продукцией. А почему день­гами не платите?

– Платили бы, если бы мой хлеб забрала республика. Не берут. Из-за Саян везут.

А почему не покупают у вас, рядом?

– Значит, там выгоднее, можно отмыть деньги. А у меня – нет. В прошлом году… вы в курсе дела? Из Чувашии везли семен­ной фонд. Он им обошелся в два миллиона шестьсот рублей, а у меня за тысячу триста не взяли! Ну, неугодный я! Потом, пока привезли, в Абакане, Минусинске триста тонн разворовали с железнодорожных путей.

Вот здесь же, на вашем месте, сидели депу­таты Госдумы, я их из Москвы вызывал. Так же спрашивали: «Почему?»

Я приехал в Москву, в Министерство сель­ского хозяйства, по поводу кредита. Захо­жу в отдел земледелия.

– Вы откуда?

– Из Тувы.

– Ой, только сейчас ваш вице-президент был. Говорил – у вас в Туве ничего не растет, вы земледелием не занимаетесь.

Как так – у нас ничего не растет? Раньше все росло. Смотрите, все лето печет, везде – засуха. Но сейчас поедем по полям – все рас­тет. Мы по десять центнеров с гектара все равно возьмем. Потому что люди рабо­тают с землей!

Я в Иван Чучев: А мы выживем! Все равно – выживем!Москве и говорю:

– Вы Мельникова не слушайте. Я – дирек­тор совхоза «Пламя революции». Вы директора слушайте.

А они смеются:

– А мы все смотрим по сводкам – откуда там это «Пламя»? Почему оно до сих пор не догорит?

Кстати, насчет названия. «Пла­мя революции» вроде бы уже не в духе времени. Название не соби­раетесь менять?

– Нет. Я принимал «Пламя», я и уйду с «Пла­мени». Зачем менять? Деды мои наз­ва­ли в тридцать третьем году. И пусть оно так и будет.

А вы сами местный уроженец?

– Нет. Сами мы уральские, репресси­ро­ванные. В тридцать седьмом деда, бабку, мать из Шадринска Курганской области сослали. За то, что крыша железная на доме была. Со­слали в Хакасию. А отца в сорок первом на войне убили. Мать с тремя детьми оста­лась. И в сорок седьмом она сама сюда пере­бра­лась. Тетка родная здесь работала в тубер­ку­лез­ном санатории, он только еще зарож­дался, вот они с мужем нас от голода и спасли.

Мать – без образования: пимокат, потом повар. А всех нас троих детей выкормила, выучила. Брат, он с двадцать девятого года, старший, в прошлом году умер. Сестра на пенсии, в Кызыле в одиннадцатой школе учителем работала.

Расскажите о своей семье.

– Жена – Галина Анатольевна – вол­жан­ка, из города Орска. В пятьдесят девятом году закончила Казанское медучи­ли­ще и по на­прав­лению приехала в Балгазынский тубер­кулезный санаторий. А я с армии в шес­ти­­десятом пришел и все – поженились. С тех пор – одна запись в трудовой книжке. Рабо­та­ет старшей медсестрой. Да мы и живем там – на территории санатория, в служебном двухквартирном доме. А свою директорскую квартиру трактористу отдал.

Две дочери. Старшая – Людмила, сейчас на Севере, в Белогорске, в Карелии. Она за воен­ным замужем, за полковником. А млад­шая, Оксана, закончила Красноярский мед­институт, сначала здесь работала, в санатории, а сейчас в тюрьме (в СИЗО), в больничке.

Трое внуков. Летом – все у меня. Старшие с Севера каждый год приезжают. И все внуки родились здесь, все – тувинцы.

Мы побывали в гостях у Ивана Ва­силье­вича – в двухквартирном доме, расположен­ном в уникальном сосновом бору на терри­тории Балгазынского туберкулез­ного сана­то­рия, в служебной квартире жены. Уютная, блистающая чистотой, по-город­скому обуст­роенная трехкомнатная квартира, за стеной – соседи, врачи санатория. За окном – весь деревенский набор огород, баня, постройки для многочисленной жив­ности. Супруга Галина Анатольевна угощает вкусным моло­ком, сетует:

– Корову пришлось снова покупать – украли.

Как украли?! И знали, что директорская?

– Конечно, знали, если прямой из стайки увели. Сколько живем – первый раз такое.

Иван Васильевич, такая уютная квартира. Уже приватизировали?

– Никогда. У меня совести не хватит. Это не мое, это государственное. Если бы я сам построил, на свои деньги...

Татьяна Анатольевна, а не скучно жить в деревне?

– А когда скучать? Скучать некогда. Рабо­та, хозяйство.

Туберкулезный санаторий, в ко­то­ром вы проработали сорок лет, ви­димо, сегодня тоже испытывает про­блемы?

– И очень большие. Сейчас около двухсот больных в санатории. А рассчитан он был на четыреста коек. На двести коек нас сокра­тили. Раньше было отдельно – взрослое и детское отделения. Теперь – все вместе.

Отличный детский корпус со столовой, ду­шев­ыми, светлыми комнатами – забро­сили, распилили, растащили.

Как же так? Ведь туберкулез главная болезнь Тувы?

– Мы на первом месте в России по тубер­ку­лезу. У нас в четыре раза выше заболе­ваемость, а смерт­ность – в шесть. И никого это не трево­жит. Не знаю, как мы будем выживать. Может, совсем закроемся. Но если еще и эту здрав­ницу ликвиди­руют, не знаю, где люди будут вообще лечиться от тубер­кулеза. Ведь от него никто не застра­хован – ни вы, ни я... А как сегодня мы кормим боль­ных? Я в пятьдесят девя­том году прие­хала сюда, как раз был небла­го­­по­лучный год по туберку­лезу – у нас было пяти­ра­зо­вое корм­ление, с утра до вечера, и молоко, и мясо, и кумыс.

Жить рядом с та­ким совхозом и ис­пы­ты­вать проблемы с моло­ком? Совхоз не помогает?

– Помогает. Да с ними здравоохранение не расплачивается. Раньше у совхоза все брали, ему деньги перечисляли. А сейчас непонятно – почему в совхозе, рядом, нельзя брать для санатория мясо, молоко, сметану, а надо брать у предпринимателей?

Как нельзя? А почему?

– Не знаю... С совещания из Кызыла приехали, рассказывают: Брокерт (прим.: пер­вый замминистра внешнеэкономических связей, торговли РТ) будет обеспечивать всем, и деньги будут перечисляться туда. А в сов­хозе брать нельзя.

И санаторий будет возить муку неизвестно откуда, когда в пяти минутах своя, совхозная?

– Да, получается так. И это нам совсем непонятно.

Галина Ивановна, Иван Василь­евич такой суровый...

– Это он только с виду такой (улыбается).

Иван Васильевич, на одном из заседаний Верхов­ного Хурала, когда выбирали нового председателя, вы допытывались у Ширшина, при нем ли его партбилет и говорили, что ваш до сих пор при вас.

– Да, он при мне. Я даже перерегистри­ровался, новый получил. А что, разве он мне мешает? Я был коммунистом, в ту пору ничем не пользовался, я и сейчас ничем не пользуюсь, как коммунист. Возьмите Шир­шина и Чучева, бывших коммунистов. Есть разница? Он жил в свое удовольствие, а я ведь абсолютно ничего от партии не поимел.

А вы зачем стали депутатом Верховного Хурала, зачем пошли во власть?

– Вы меня извините, я до сих пор думаю: зачем я все-таки туда пошел? Люди угово­рили: Иван Васильевич, защитите, ну, хоть один человек правду там про нас скажет. Я пошел. И сейчас горько об этом жалею.

Я в Хурале не на постоянной основе, на постоянной я бы не согласился. И разры­ваюсь между Хуралом и работой. В семь делаю разнарядку, час на дорогу, к девяти при­ез­жаю в Кызыл, на сессию, в шесть при­езжаю оттуда и до одиннадцати вечера про­веряю, что в совхозе сделано. Вы понимаете, какая нагрузка?

Но ведь какой-то толк есть? Что-то удалось?

– Пока ничего не удалось. И не удастся, мне кажется...

Сначала в новом Верховном хурале вас было двое русских вы и Кашин. Потом Кашина лишили депу­татского мандата, как мэра города. И сегодня из двадцати одного депу­тата вы один русский. Как вы себя ощущаете?

– Очень плохо. Вот начинает выступать на сессии бывший редактор газеты «Шын» Василий Хомушку и говорит по-тувински.

Я говорю: или ты меня уважай как рус­ского, или дайте мне перевод. Я должен знать, что говорят. Два раза последних только нача­ли снова говорить по-тувински, без перевода, я встал и ушел.

Вот вопрос о гимне решали, чтоб гимн Тувы первым исполнять, а российский – вторым. Да нельзя же так! Кормимся на девя­носто процентов от России. Россия-матушка отдает Туве последнее – и даже гимн не испол­нить в знак признательноИван Чучев: А мы выживем! Все равно – выживем!сти! Решили: если не тувинский вперед, то и российский не надо. Но это же оскорбление!

А вообще деревня следит за политикой, за кызыльскими делами? Или ей «до лам­поч­ки»?

– Очень даже следит. Да­же этот вопрос о при­со­­­­е­динении Кызыла к Крас­­но­яр­­ско­му краю. Меня на раз­на­рядке уже спраши­вают: «Как это так, кто Ка­шина упол­но­мочил?» Да в деревне еще по­умнее лю­ди. Хоть нас Кашин и на­з­вал, что мы, вроде, ду­раки.

А может, он в одном смыс­ле и правильно нас на­звал – ведь в разва­лива­­ющихся деревнях лю­дям, кроме пьян­ки, нечем заняться. Ждут, когда ста­ри­ки пенсию полу­чат, ма­те­ри – посо­бия на де­тей. Дож­дутся – пропьют все. «Уколоться и забыть­ся...» Це­ли нет. И ударя­ются от забот в пьянку и нарко­манию.

У нас же здесь коноп­ли – море. Я на ферме с месяц как-то не побывал, а они там устроили себе... Пять часов, а они, наколо­тые, лежат, балдеют. Я за дубинку, и как давай всех гонять. Босиком разбежались и больше не было там ни одного наркомана.

А милиция?

– Милиция – это я.

Вы так откровенно говорите... Говорите, что думаете. А почему вы не боитесь?

– А чего мне бояться? У меня совесть чис­та. Начались в этом году какие-то разго­воры, я вызвал ревизию, а сам уехал. Я резко говорю с совхозниками, резко с любым началь­ником. Я ни от кого не зависим, ничего ни от кого не беру.

Поэтому я говорю со всеми честно и от­крыто. У меня есть единственный изъян – это охота. А в остальном – я ничего никогда не возьму у людей, не возьму бесплатно. И люди видят это. Это же деревня. Я загулял, к примеру, выпил, совхоз уже знает: дирек­тор выпил.

А бывает такое?

– Конечно! Я же мужик! Но я сегодня вы­пил, а завтра уже как штык! А вот курить – не курю. Я страшно раньше курил. Три­надцать лет назад встал утром, выкинул пачку «Беломора» и сказал: «Все!» Правда, год после этого во сне курил.

Вот такой я: прямой и резкий. Знаю, что это, с одной стороны, и мой недостаток – где-то надо быть помягче, похитрее.

Я в глаза Президенту говорю: «Нам с тобой надо под ручку ходить. Ты поддер­жишь меня, я – тебя. А ты преследовать начи­наешь». Меня-то за что? За то, что работаю, за то, что в пять утра встаю?

Как вы думаете, поднимется ли Россия? Или же нас ждет участь сов­хоза «Россия»?

– Я верю в Россию. Я верю в людей наших. Мы ведь и раньше тяжело поднимались. Пос­ле войны, ведь я помню, как одну свеклу ел, суп из лебеды. Но мы же выкарабкались. Я пер­вый раз в Туве, в сорок седьмом, паца­нен­­­ком, хлеб ел. Привезли из Хакасии ва­лен­ки и выменяли их на хлеб во Влади­ми­ровке, а это было зажиточное староверское се­­ло. Вдосталь в первый раз в семь лет ел. Так я его так объелся – плохо было.

А сейчас подниматься будет тяжелее, чем после войны. Вы посмотрите по хозяйствам: фермы разбиты, техника разбита, все разво­ровано. А у нас – вся техника на учете, все в гаражах, все прибрано, ничего не растаскано. Я, наоборот, к себе тащу. Вот бригадир сегод­ня с «Нарына» Эрзинского района, везет ком­байны. Им нечего есть, мы им – муку, они – комбайны. Я со всей республики технику стаскиваю.

Из Владимировки ко мне приносят детей, на стол кладут: «Дай хлеба, кормить нечем!» Как не дать. Хоть хлеба дам, выпишу чего-нибудь.

Страшно... А будет еще хуже. Этот год во­обще будет страшным. Раньше хоть хлеб в России был. В этом году и хлеба не будет. Все же выгорело в России: Нечерноземье, Са­ра­товская область, Хакасия, Тува выго­рела.

А мы – выживем! Все равно выживем.

Иван Васильевич, жизнь, силы челове­ческие не бесконечны. Заду­мывались ли вы, кому когда-нибудь сможете передать совхоз дело вашей жизни? Есть ли преемник?

– (Вздыхает). Нет. Нет преемника. Я уже об этом думал... Предлагал подумать и кое-кому из своих работников. Никто не хочет брать на себя ответственность. У меня сегодня все есть, чтобы спокойно отдыхать, рыбку удить. Но не могу. Если все из совхоза потащат, у меня сердце не выдержит...

А если меня убрать отсюда... Меня через месяц не будет... Не смогу я без всего этого...


Прошло время…


Совхоз «Пламя революции» не просто выжил, а живет. 25 октября 1999 года Иван Васильевич отметил 60-летний юбилей. На тор­жестве Людмила Вторушина вручила ему пейд­жер, на который тут же пришло сооб­ще­ние «Г-н Чучев! Прошу выслать в Америку гуманитарное зерно. Билл Клинтон». Чучев долго смеялся этой шутке, а гости подумали: «А что, может, когда-нибудь и Америка обра­тится к нам за помощью, ведь не перевелись в России крепкие мужики – такие, как Чучев».

В 2000 году Иван Чучев построил новую мельницу и новую столовую, отремонтировал животноводческие помещения, достиг урожая пшеницы в 19,6 центнеров с гектара. А на сес­сиях Верховного Хурала депутат Чучев продолжает резать правду-матку в глаза. Ничего не боясь.



Фото:

2. Иван Чучев с супругой и внуками. Август 1998 г.

3. Бригада по заготовке кормов совхоза «Пламя Революции».

4. На полях совхоза «Пламя революции».

5. Иван Чучев получает диплом «Человек Года-97» в номинации «Бизнес». Бал газеты «Центр Азии», 13 марта 1998 г.

<!-- st1\:*{behavior:url(#ieooui) } --> <!-- /* Style Definitions */ table.MsoNormalTable {mso-style-name:"Обычная таблица"; mso-tstyle-rowband-size:0; mso-tstyle-colband-size:0; mso-style-noshow:yes; mso-style-parent:""; mso-padding-alt:0cm 5.4pt 0cm 5.4pt; mso-para-margin:0cm; mso-para-margin-bottom:.0001pt; mso-pagination:widow-orphan; font-size:10.0pt; font-family:"Times New Roman"; mso-ansi-language:#0400; mso-fareast-language:#0400; mso-bidi-language:#0400;} -->

Беседовала Надежда АНТУФЬЕВА

 (голосов: 6)
Опубликовано 10 сентября 1998 г.
Просмотров: 5640
Версия для печати

Также в №37:

Также на эту тему:

Алфавитный указатель
пяти томов книги
«Люди Центра Азии»
Книга «Люди Центра Азии»Герои
VI тома книги
«Люди Центра Азии»
Людмила Костюкова Александр Марыспаq Татьяна Коновалова
Валентина Монгуш Мария Галацевич Хенче-Кара Монгуш
Владимир Митрохин Арыш-оол Балган Никита Филиппов
Лидия Иргит Татьяна Ондар Екатерина Кара-Донгак
Олег Намдараа Павел Стабров Айдысмаа Кошкендей
Галина Маспык-оол Александра Монгуш Николай Куулар
Галина Мунзук Зоя Докучиц Алексей Симонов
Юлия Хирбээ Демир-оол Хертек Каори Савада
Байыр Домбаанай Екатерина Дорофеева Светлана Ондар
Александр Салчак Владимир Ойдупаа Татьяна Калитко
Амина Нмадзуру Ангыр Хертек Илья Григорьев
Максим Захаров Эсфирь Медведева(Файвелис) Сергей Воробьев
Иван Родников Дарисю Данзурун Юрий Ильяшевич
Георгий Лукин Дырбак Кунзегеш Сылдыс Калынду
Георгий Абросимов Галина Бессмертных Огхенетега Бадавуси
Лазо Монгуш Василий Безъязыков Лариса Кенин-Лопсан
Надежда ГЛАЗКОВА Роза АБРАМОВА Леонид ЧАДАМБА
Лидия САРБАА  


Книга «Люди Центра Азии». Том VГерои
V тома книги
«Люди Центра Азии»
Вера Лапшакова Валентин Тока Петр Беркович
Хажитма Кашпык-оол Владимир Бузыкаев Роман Алдын-Херел
Николай Сизых Александр Шоюн Эльвира Лифанова
Дженни Чамыян Аяс Ангырбан и Ирина Чебенюк Павел Тихонов
Карл-Йохан Эрик Линден Обус Монгуш Константин Зорин
Михаил Оюн Марина Сотпа Дыдый Сотпа
Ефросинья Шошина Вячеслав Ондар Александр Инюткин
Августа Переляева Вячеслав и Шончалай Сояны Татьяна Верещагина
Арина Лопсан Надежда Байкара Софья Кара-оол
Алдар Тамдын Конгар-оол Ондар Айлана Иргит
Темир Салчак Елена Светличная Светлана Дёмкина
Валентина Ооржак Ролан Ооржак Алена Удод
Аяс Допай Зоя Донгак Севээн-оол и Рада Ооржак
Александр Куулар Пётр Самороков Маадыр Монгуш
Шолбан Куулар Аркадий Август-оол Михаил Худобец
Максим Мунзук Элизабет Гордон Адам Текеев
Сергей Сокольников Зоя Самдан Сайнхо Намчылак
Шамиль Курт-оглы Староверы Александр Мезенцев
Кара-Куске Чооду Ирина Панарина Дмитрий и Надежда Бутакова
Паю Аялга Пээмот  
 
  © 1999-2024 Copyright ООО Редакция газеты «Центр Азии».
Газета зарегистрирована в Средне-Сибирском межрегиональном территориальном управлении МПТР России.
Свидетельство о регистрации ПИ №16-0312
ООО Редакция газеты «Центр Азии».
667012 Россия, Республика Тыва, город Кызыл, ул. Красноармейская, д. 100. Дом печати, 4 этаж, офисы 17, 20
тел.: +7 (394-22) 2-10-08
http://www.centerasia.ru
Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru