«НАУЧИТЬСЯ ПОМОГАТЬ ЖЕНЩИНАМ, КОГДА ОНИ РОЖАЮТ»

Жаркий летний день. Солнце висит над горизонтом. Овцы лениво жуют траву, иногда затевая что-то вроде игры: трутся лбами, а потом отскакивают в разные стороны. Среди овец ходит девочка с чёрными косичками, ей лет девять – десять. Овец она не боится, они – её друзья, у них такие забавные мордашки и такие мягкие «шубы».

Девчушка пасёт овец уже четвёртое лето. И потому хорошо знает, что овцы должны приходить в аал сытыми… Прошли годы, девочка стала девушкой, но по-прежнему пасёт скот. Она привыкла целыми днями находиться в степи. Но сегодня девушке хочется поскорее оказаться в родной юрте, чтобы узнать, родился ли ребёнок у тёти. Она, бедная, ещё вчера начала мучиться. Женщины сочувствовали, но не могли облегчить её страдания.

«Вот бы научиться помогать женщинам, когда они рожают, – думает Таки-Сурун, – тогда бытётя так не страдала». Но пастушка из местечка Хендерге в Улуг-Хеме не знает, где этому учат. Она пасёт чужих овец, её мама Севилбаа прядёт чужую шерсть и обрабатывает чужие шкуры. Отец – КыргысНамбырал был ламой в Хендергейском хурээ. Он участвовал в войне против монгольских и китайских баев и был убит при переходе через речку Улангом.

У отца и мамы много братьев, есть среди них богатые – нойоны, вот на них и работают Таки-Сурун, её мама и братья. Она знает, что где-то за горами – другая страна, оттуда в последнее время приезжают люди, которых называют«белыми» – у них светлые лица, большие глаза и другая одежда. Интересно, в той стране учат облегчать страдания женщин? Таки-Сурун опять вспомнила о своей тёте, потом посмотрела на солнце: скоро можно домой…

Прошло более семидесяти лет. В Туве снова – жаркое лето. В скромной квартире кирпичной пятиэтажки на улице Титова в кресле у стола сидит девяностодвухлетняя женщина. На столе – радиоприёмник. На стене в рамочках – фотографии, рядом – грамота, подтверждающая, что имя Анны (Таки-Сурун) Намбыраловны Торжу внесено в республиканскую книгу «Люди XX века». Анна Намбыраловнаи есть та самая девочка, которая пасла овец в местечке Хендерге. Одна из первых тувинских акушерок, кавалер тувинского Ордена Труда, почётный гражданин Кызыла, отличник здравоохранения. Она более тридцати лет помогала появляться на свет маленьким жителям республики. Многие из них уже обзавелись не только детьми, но и внуками.

– Анна Намбыраловна, как вы стали акушеркой?

– Это долгая история. Сначала овец пасла, потом, когда подросла и научилась верхом на лошади ездить, стала отвозить письма и послания – они на монгольском и латинском языках тогда были – из Хендерге, сейчас это Ак-Тал в Чааты-Аксы – теперь это Шагонар. А когда мне было 16 или 17 лет, людская молва донесла, что всех будут грамоте обучать, мол, вышел такой приказ. И правда, вскоре стали из ликбеза приезжать учителя. К нам в Хендерге приезжали молодые люди, среди них был и мой будущий муж – Иван Ивандаевич Торжу. Эти ребята нас учили.

Люди тогда очень хотели стать грамотными. Кто быстрее всё усваивал – учил других. А самых активных сначала посылали учиться в Чааты-Аксы, а потом уже в Хем-Белдири или Белоцарск, так назывался наш Кызыл. Вот меня среди этих активистов и отправили в город. Мне уже 20 лет исполнилось.

Зимой это было. Я скот пасла, когда приехал посыльный и сказал, что меня вызывают в Чааты-Аксы. Я надела тувинскую шубу, идики, поехала. Через пять дней в Кызыл нас отправили, на лошадях ехали, пообморозились мои подруги, одетые в европейскую одежду. Со всех кожуунов в Кызыл тогда привезли парней и девушек. Собрали всех, спрашивают: «Кто хочет учиться на эмчи?». Восемь человек таких собралось и я среди них.

В марте отправили нас за Саяны на лошадях. Пока ехали –двух женщин возвратили домой, мужья потребовали. Поезд в Абакане впервые увидели, от страха кинулись кто куда.Варвара Константиновна Конгарова, которая нас сопровождала, еле-еле уговорила в вагон зайти и сесть. Восемь дней ехали до Москвы. Много пустых деревень русских проезжали, на остановках к поезду голодные люди подходили.

Помню, в Москву совсем рано утром приехали, а город весь шумит-гудит: «Куда попали? Как тут жить?».Посадили нас в машину посольства, привезли в постпредство. Там отмыли, изъяли мою тувинскую шубу, покормили, одежду дали такую, какой в Туве тогда не носили. Чудно было. Потом отвезли на улицу Солянка, 14, в Московский центральный медицинский техникум.

Началась наша учёба, это был 1931 год. Сначала только русский язык учили. Нарисуем предмет, назовут его нам по-русски, мы запомним. Мне русский язык трудно давался, поэтому поселили меня вместе с украинскими и белорусскими девушками. Как-то незаметно я и заговорила на русском. По дому очень тосковали все, да и голодно было. Не знаю, смогли бы нынешние молодые учиться в чужом городе, если бы их так же кормили: борщ, котором одна капуста плавает, хлеба – граммов двести в день. Мяса не видели. Но мы терпели, выучиться хотелось, да и много нового было вокруг. В Москве тогда метро строить начали…

– Вы были на строительстве метро?

– Два месяца отработали вместе со студентами из Монголии. Это было в 1934 году. Самая первая станция – «Арбат». Возили кирпич и цемент на тележках, работа тяжёлая. Один студент монгольский упал в яму и ногу сломал. Монголы неважно работали, мы оказались сильнее их, нас хвалили. Мы жалели, что при насметро не открыли.

– Чем ещё студенты жили, кроме учёбы и работы? Развлечения какие-то были?

– Конечно, молодые же были, в театр нас возили и по городу гуляли, и на танцы ходили. Учитель физкультуры за 10 рублей учил нас танцевать. В Москве мы снова встретились с Иваном Ивандаевичом Торжу. Он учился в КУТВе (прим.: Коммунистическом университете трудящихся Востока). В 1934 году мы поженились, а в 1935закончили учёбу и вернулись в Туву.

– А когда вы встречались с Максимом Горьким?

– Меня часто о Горьком спрашивают, чаще, чем про работу. Хотя я сама, наверное, уже забыла бы об этом, если бы не писатель Степан Агбаанович Сарыг-оол. Мы с ним были хорошо знакомы, он с мужем моим дружил. Он и нашёл у Горького в воспоминаниях запись о том вечере. Звонит мне прямо на работу, это, по-моему, в начале шестидесятых было: «Ты с Горьким встречалась, когда в Москве училась?» «Встречалась, – отвечаю, – ходила в клуб КУТВа на встречу с ним». «Горький про тебя несколько строчек написал». Степан Агбаанович потом об этом написал, рассказ этот в книжку вошёл (прим.: «Тываныналдарлыгхерээженнери» – «Известные женщины Тувы», Кызыл, 1967 г.). Сборник на русском и тувинском языках, материал называется «ОондугайынГорький чугаалаптурган» («Об этом рассказывал Горький»). Книжку он мне подарил с дарственной надписью.

В клуб КУТВа тогда собирали студентов на разные встречи. Горький рассказал про свою жизнь, пожелал нам всем хорошо учиться, стать хорошими специалистами. Потом танцы начались, он подошёл вместе с нашим директором, меня пригласил, наверное, потому что ростом выделялась. Стал спрашивать, кто я, откуда, где учусь, сколько нас всего в медицинском техникуме. Сказал, что знает о Туве. Танцевали фокстрот, потом он проводил меня до места. Пожелал успешной работы дома. Болел он тогда, одышка была сильная. Вот и всё.

Сарыг-оол потом мне сказал, что Горький написал: «танцевал с тувинской девушкой, высокой и стройной, у которой ноги, как столбы, и она ещё долго на этих ногах простоит». Тувинки, в основном, маленькими были, вот Сарыг-оол и догадался, о ком идёт речь.

– С чего началась ваша работа здесь, в Туве? Вы вернулись все пятеро?

– Да, в 1935 мы приехали, молодые специалисты. Меня оставили в Кызыле. Подругу мою Серенму отправили в Туран, Сарыг-Тараа – в Чадан, Хууракпак – в Улуг-Хемский кожуун. Была ещё Чыртакай, но она недолго поработала, заболела и умерла. В больнице тогда были только русские врачи, приглашённыеиз Советского Союза, я оказалась первой тувинкой-медиком. Врача-гинеколога ещё не было. Я приехала как раз в разгар эпидемии дизентерии, целых полмесяца не могли справиться. Потом эпидемия пошла на спад, выделили пять коек для рожениц, и я стала принимать женщин. Сначала только русские приходили, тувинки уже потом, узнав, что в больнице есть эмчи-тувинка стали по одной приходить.

Я ещё застала в 1935 году тибетских лам, которые вместе с повитухами принимали роды. Однажды приехала к роженице, которая сутки не могла разродиться. В юрте был лама, попросила его выйти, он очень рассердился, стал громко посылать проклятья. Еле ушёл. Женщина уже ослабла, ноги затекли, так как целые сутки на коленях (тогда тувинки так рожали) просидела. Кое-как уложили её на койку. Роды были трудные, но закончилось всё хорошо, родился мальчик.

В 1936 году приехал гинеколог Владимир Самсонович Сосковец, с ним я долго проработала, это был мой первыйврач. Он с Марфой Андреевной Дубовской, кстати, принял и мою старшую дочь Таю, и среднюю – Аю.

– Пришлось рожать на работе?

– Я родила Таю прямо во время рабочего дня. Тогда же отпусков декретных не было. Работали до последнего. Я принимала роды у пациентки, когда у меня начались схватки. Только пуповину отрезала, как самой пришло время рожать.

Работы было всегда много. Город рос, людей больше становилось, рожениц – тоже. Медиков требовалось больше.

– Какими были тогдашние медицинские работники?

Не помню, чтобы кто-то из врачей, медсёстер недобросовестно к работе относился… Врачи организовывали краткие курсы медсёстер. Их закончили тогда Батынмаа, Сурунмей, Огнёва Пелагея, Екатерина Дагба-Никифорова, Марфа Дубовская,ДажимааТарынмаа, Алдын-кысПарчин, Тамара Байыр-Чымба, Катя Мартемьянова, с которой мы вместе работали до выхода на пенсию.

В 1938 году после окончания Ленинградского медицинского института приехал первый врач-тувинец Сергей Агбаанович Серекей. Он стал первым министром здравоохранения. Очень грамотный, активный был. При нём как раз строился роддом № 1.

– Вы всё время работали в Кызыле?

– В 1941 году мужа направили в Бай-Хаак, я поехала с ним. У нас уже было двое детей, их нянчили девочки-соседки. Мыс мужем день-ночь работали. Пришлось много поездить по ко-жууну на лошадях. Не раз близко видела волков. Спасали быстрые лошади и собаки. Участвовала в ликвидации эпидемии трахомы глаз среди детей.

Вскоре мужа обвинили в порче государственного имущества, взяли под стражу и увезли на допрос в Кызыл. Выпустили его только через шесть месяцев, больного. В это время маленькая Ая получила тяжёлую травму позвоночника. Лечил её хирург Николай Иванович Комаров.

В 1942 я ждала ребёнка. Несмотря на это меня обязали с ноября по декабрь участвовать в медицинской комиссии для отправки добровольцев на войну против немцев. Отправляли их в открытой грузовой машине, сзади установили железную печку. Был мороз очень сильный – минус 50 градусов.В Бай-Хааке у нас родилась третья дочь, Галя.В 1942 году мы вернулись в Кызыл, Ивана Ивандаевича назначили директором кожевенно-пимокатного завода, на котором для фронта выпускали валенки, шубы, рукавицы.

– Война шла далеко, за тысячи километров, а здесь в Туве, тоже ощущалось её дыхание…

– Здесь тоже ждали новостей с фронта: у многих знакомых русских женщин Тувы ушли на войну мужья, сыновья. Потом на фронт проводили тувинских добровольцев. Мы, медицинские работники, прошли краткие курсы по вязанию и после работы, при свечах, вязали свитера, носки, потом всё сдавали. Сколько всего пришлось связать!

Радовались, когда война закончилась. В 1946 за работу в военные годы меня наградили Орденом Труда и медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны».

– Как вырастили своих детей при такой занятости, что они любили в детстве?

– С малых лет они приучены к работе. Тая, например, как подросла, стиркой занималась, это у неё хорошо получалось. Девочки помладше – уборкой. Конечно, я старалась, чтобы дети были обихожены. К чистоте меня ещё моя мама приучила. Она всю жизнь прожила в юрте, а порядок там всегда был, как не у всякой городской хозяйки. Она умерла в 1956 году, ей было 82 года.

Конечно, жили тогда трудно. Хорошо, муж у меня был очень хороший, очень заботливый. В командировку поедет, обязательно что-нибудь для детей привезёт, и по дому помогал, понимал, что мне трудно. Умер рано от тяжёлой болезни, в 1967 году. Дети уже тогда выросли, внукам порадоваться успел.

Дочки мои в детстве очень любили мясо, далган, ещё любили хлеб с маслом, тараа.Был у нас врач-ленинградец, Вальков, это вскоре после войны. Он меня как-то спросил: «Анна, почему ребятишки у тебя такие здоровенькие, с пухлыми щёчками?». Я ему рассказала: «Есть тараа – пшено по-вашему, толчём, жарим, потом кашу варим. С молоком очень питательно. Самая здоровая пища для детей». Домой пришла, насыпала чашечку тараа, пошла на квартиру, где он жил. Хозяйка там хакаска была. Я ей объяснила, как варить. «Покорми, – говорю, – эмчи». На другой день он меня встречает: «Ой, Анна, какая вкусная твоя каша. Вот бы моим ребятишкам послать, наголодались они в войну, совсем слабые. Я бы у тебя целый мешок купил».

Заказала я брату в деревню, привёз он мешок тараа, отдала эмчи, рассказала, как готовить. Отправил он посылку жене. Она потом написала: «Где ты такое нашёл? Очень вкусно, детям теперь берегу». Жена его тоже врачом была. Потом доктор в Ленинград вернулся, благодарил меня, уезжая.

– Анна Намбыраловна, сколько крестников у вас по всей республике?

– Всех и пересчитать трудно. Они уже сами стали родителями, бабушками и дедушками. Первую пуповину я перерезала, когда принимала дочь СеренмыЧамзырыновныТулуш Эльвиру – это жена Калин-оолаСереевичаКужугета, и МаныОюновну Ооржак я принимала,и Кима Даниловича Данзын-оола, и Валентину Владимировну Оскал-оол, и Маю МонгушевнуЧанзан.

– Отцы также приходили к окнам роддома?

– Конечно. И передачи приносили, и под окнами стояли. Когда выписывали – всегда ребёнка отец принимал из рук акушерки. Тувинцы очень любили детей. И неродных растили как своих. В Эрзине нередко в семьях воспитывались монгольские ребятишки. Это сейчас – своих выбрасывают. Что стало с людьми? Никогда такого и представить не могла…

(Первая встреча с Анной Намбыраловной состоялась в те дни, когда город был взбудоражен тремя страшными происшествиями: в общественном туалете нашли живого младенца, а затем в мусорном контейнере и в котельной – два трупа новорожденных. Я не хотела беспокоить мою героиню рассказом об этом. Оказалось, что она уже всё знает, поскольку, по возможности, следит за событиями в республике).

Разве может мать бросить своего ребёнка? Нет, таких женщин матерями нельзя называть… Отчего это? Наверное, от воспитания, от родителей…

– А своими детьми вы довольны?

– У меня хорошие дети. Старшая, Тая, учительница, сейчас уже на пенсии. Галина – первый в Туве связист с высшим образованием, возглавляла управление почтовой связи, недавно на пенсию вышла. Ая – врач-анестезиолог, живёт рядом со мной. У меня пять внуков, восемь правнуков, один праправнук. Когда ещё внуки были маленькие, все дочери с семьями собирались у меня, детей приходилось рассаживать во второй комнате. Сейчас мои дочери собирают у себя своих внуков. Потом навещают меня.

– У вас двойное имя – и русское, и тувинское. Как так получилось?

– Таки-Сурун меня назвали отец с матерью. Анной нарёк главный врач, Гарнус был тогда, латыш, кажется. Не могли русские врачи моё имя выговорить,и на «пятиминутке» решили: «Будешь Анной, неудобно акушерку «Эй» окликать».

Из-за этого имени меня чуть не обвинили в том, что я против советской власти. Когда Тува уже вошла в СССР, стали паспорта оформлять. Пошла я за своим паспортом, смотрю, а в нём записано имя – Анна. «Не буду, – говорю, – получать, напишите моё настоящее имя». И ушла. На работу Александр Чымба звонит: «Ты что, против советской власти, иди быстро получай». Получила. Стала уже и по документам Анной.

І Удивительно переплетаются порой судьбы людей с судьбами городов и сёл, в которых они живут, с судьбами маленьких республик и огромных государств. Что стало бы с девочкой-пастушкой из местечка Хендерге, если бы круто не изменилась судьба её родной земли? Захотелось ли бы нам говорить о юбилеях, если бы в прошлом и настоящем не жили люди, которые так стремились ко всему новому, обладали таким чувством долга и ответственности? Анна Намбыраловна отметила своё 90-летие на два года раньше Кызыла. Пригласила всех, с кем довелось работать, и кто ещё жив – врачей, медсестер. И они пришли. Внуки, правнуки ещё раз убедились: у них – замечательная бабушка.

Фото из архива

Анны Намбыраловны Торжу

Фото:

1. Анна НамбыраловнаТоржу, 60-е годы.

2. Преподаватели и студенты Московского центрального Медтехникума. 110-й выпуск акушерок. 1935 год. 

3. Снимок 1935 года. Студенты КУТВа. Самый высокий во втором ряду – Иван Торжу. Тридцатые годы.