ГВАРДИИ РЯДОВОЙ

Как стремительно мчится время, вот уже в 60-й раз мы отмечаем самый светлый праздник, «праздник со слезами на глазах» – День Победы. Но, к сожалению, прибавляются лишь годы и десятилетия с того великого дня, а ряды воинов-ветеранов все редеют и редеют.

Вот и у нас в Туране их осталось всего 15 человек, а когда в марте 2005 года в администрации района торжественно вручали медаль «60 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 г.г.», их было и того меньше – болеют, не выходят из дома.

Не было на том торжестве и Петра Артамоновича Новикова, обычно очень подвижного и неугомонного, несмотря на его восемьдесят пять лет. Оказалось, что Петр Артамонович сломал ногу и уже несколько месяцев передвигается по дому на костылях. Я решила навестить ветерана, поговорить с ним еще раз о прожитых годах, о дорогах той войны, по которым он шел и ехал с первого до самого последнего дня. Рассказчик он отличный, и память у него замечательная.

УЖ ЛУЧШЕ РЯДОВЫМ, НО С ТЕХНИКОЙ

– Петр Артамонович, я знаю, что вы начали воевать с самых первых дней войны.

– Не только с самых первых дней, но и с самых первых минут. Это было в белорусском маленьком городке Староконстантинове. Но я тебе, дочка, сначала расскажу, как я туда попал.

Жил я со своими родителями в Хакасии, в селе Таштып, там в 1938 году закончил семь классов и мечтал поступить в железнодорожный техникум. Но опоздал и устроился в Абакане работать в привокзальном буфете-ресторане. Жилья у меня не было, я в этом ресторане не только работал, но и ночевал.

А по вечерам ходил учиться в абаканский аэроклуб, успешно сдал экзамены и получил аттестат авиатехника, он у меня до сих пор хранится. Когда в 1939 году в Абакане только-только открыли маленький аэропорт, я поступил в отряд спецприменения и участвовал в сборке самых первых маленьких самолетов «У-2», а потом более мощных самолетов – разведчиков «Р-5», тех самых самолетов, которые участвовали в спасении экспедиции челюскинцев.

Через год, в феврале 1940 года, меня призвали в армию. Утром пришла повестка, а вечером я уже катил вместе с другими новобранцами на восток. Не доезжая до Улан-Удэ, на станции Дивизионная, нас высадили и стали распределять по воинским частям.

Из авиации «покупателей» не оказалась, и я попросился в Иркутск, в 11 отдельный учебный автотранспортный полк, от которого приехал младший лейтенант Босюра, даже сейчас его фамилию помню. Меня хотели отправить учиться на пехотного командира, но я отказался: уж лучше рядовым, но чтоб дело иметь с техникой. Пусть не самолет – машина, но все равно лучше, чем пехота. Взял меня этот лейтенант, и я оказался в Забайкальском военном округе, в 281 отдельном батальоне связи, где и принял присягу.

– Как началась для вас война?

– В начале мая 1941 года, после окончания курсов, мы, погрузив свои полуторки в вагоны, отправились в дальний путь: проехали Казахстан, Одессу, конечным пунктом оказался маленький белорусский городок Староконстантинов. Туда мы прибыли 21 июня 1941 года. В тот же день разгрузились, нашли свою часть.

Не успели оглядеться, как утром, в четыре часа, на нас посыпались бомбы. Была паника, но мы как-то успели вывести свои машины за черту города, который уже был охвачен пожаром.

– Были хотя бы какие-то приметы надвигающегося на страну горя, или для вас эта бомбежка и война стали полной неожиданностью?

– Это было совершенно неожиданно, мы не думали о войне. Когда прибыли на эту белорусскую станцию, я заметил два эшелона, полностью груженых зерном. От охранника узнал, что везут его в Германию. То есть мы еще вполне мирно торговали с Германией или просто помогали ей, мы ведь все время кому-то помогаем.

Мы получили приказ обеспечивать связь со штабом 16-й армии. Войска 16 армии оказались на самом острие наступления немцев, это была группа армий «Центр», которая стремилась захватить Москву. Силы у нас тогда были неравные, и мы отступали.

Запомнилось, как в составе целой колонны техники мы отступали к Днепру, к Соловьевской переправе. Шли ночью, а утром, уже около самой переправы, началась бомбежка, которая длилась весь световой день. Переправу они уничтожили, ночью мы, оставив свои машины, перешли Днепр вброд. Был август, и вода сильно упала. Мне почему-то никто не верит, что Днепр можно перейти вброд. Вода была по горло, шли с поднятыми над головой документами и оружием. Очень много народу там погибло.

С боями отступали до Смоленских рубежей, где-то там меня в первый раз и ранило. Потом лежал в госпиталях, сначала в Вязьме, затем в госпитале города Котовска, откуда, не долечив, меня отправили на переформировку под Тамбов. В Тамбове врачебная комиссия все же признала меня негодным к военной службе и дала отсрочку на шесть месяцев.

– Какое, наверное, счастье было полгода провести дома, в тихой, мирной обстановке?

– Да я дома-то почти и не был. Сначала добирался – на крышах, на подножках поездов, на чем придется и как придется. Долго очень ехал до дому. Не успел как следует отдохнуть, меня пригласили на работу в милицию. Сначала был просто охранником, а потом стал участковым уполномоченным – все время был в разъездах и командировках. А потом снова повестка, и конец 1942 года – начало 1943 года я провел в запасном полку, в Красноярске, а оттуда через Гороховецкие лагеря, что под городам Горьким, попал в только что сформированный 535 отдельный минометный полк.

– А ваш отец в это время тоже был на фронте?

– Да, мой отец, Артамон Северьянович, тоже был на фронте, только на трудовом. В то время ему уже было за 45, а таких брали, в основном, в трудармию. Он работал на военном заводе под Красноярском, поселок Злобино. Там и погиб, уже в сорок пятом, когда война закончилась. Билет был куплен до дому, но ему зачем-то нужно было зайти перед отъездом в цех, там на него и упала плита перекрытия – рассекла надвое. Я, когда в Красноярске был, ездил к нему, успели повидаться, как оказалось, в последний раз.

– В Гороховецких лагерях вы тоже учились?

– Нет, там сформировали наш полк и отправили нас на Карельский фронт, в район города Медвежьегорска, что примерно в трехстах километрах от Ленинграда. Мы воевали в районе двух озер – Онежского и Ладожского, мне привелось участвовать в двух крупнейших операциях: Свирско-Петрозаводской, когда был освобожден Петрозаводск и разгромлена очень сильная финско-немецкая группировка «Онега», и Петсамо-Киркенесской наступательной операции, где окончательно разгромили очень хорошо обученный 20-й горно-егерский немецкий корпус. После этой операции наш полк получил наименование 535 Печенского Краснознаменного ордена Красной Звезды Гвардейского минометного полка. А мы, его солдаты, теперь были не просто рядовые, а гвардии рядовые… Я очень горжусь этим званием – гвардии рядовой Новиков.

В четыре часа на нас посыпались бомбы.

– Значит, в этом полку вы были минометчиком?

– Нет, я был водителем грузовых машин: возил продукты, боеприпасы, кухню, раненых. Условия там были очень тяжелые: зимой снег чуть ли не в рост человека, весной и осенью – вода, болота, кругом лес, пни, бездорожье. Одно было только хорошо – питались вдоволь, ведь рядом был Мурманск – порт, туда наши союзники доставляли хлеб, тушенку, водку.

– А на каких машинах приходилось ездить – на отечественных или иностранных?

– В основном, на американских. Очень хорошая была машина «Шевроле». Ездил на «Форде» и на «Додже – три четверти», перегонял «Студебеккеры». Это были хорошие, сильные, машины.

– Я видела, у вас весь пиджак увешан самыми разными наградами, можно их перечислить?

– Я назову только те, что получил непосредственно на фронте. Это медали «За боевые заслуги», «За оборону Советского Заполярья», «За взятие Вены», и «За Победу над Германией». Есть у меня еще орден «Отечественной войны 1 степени», который я получил в год 40-летия Победы, такие ордена давали только тем, кто имел медаль «За боевые заслуги».

– А где для вас закончилась война?

– Когда закончились бои на Карельском фронте, нас отправили на переформировку в Житомир, а оттуда в Венгрию, на 3-й Украинский фронт.

Там я одно время, пока не ранило, возил командира своего полка. А ранило осколком в коленную чашечку, когда я ремонтировал свою машину. Несколько месяцев провалялся в госпитале, это неподалеку от Вены, в маленьком австрийском городке Медлинг.

Однажды, это была уже весна, тепло, хорошо – сижу на солнышке, греюсь, вижу – колонна машин идет с нашими полковыми номерами. Ну, я, долго не думая, подхватил свой узелок – и к ним, в свой полк родной. Когда приехали в город Табор, это уже в Чехословакии – смотрим: все целуются, обнимаются, музыка веселая играет, из автоматов палят. Оказывается, люди победу празднуют, а мы ничего и не знали.

– Вас после победы сразу демобилизовали?

– Нет, я еще успел принять санитарную машину, тоже «Шевроле» была, а потом нас перевели в Костромскую область зерно возить, вот там я уже ездил на мощной грузовой машине «Форд – 6».

Демобилизовался только в 1946 году, по возрасту.

 

ПО БОЛОТАМ И БЕЗДОРОЖЬЮ

– Значит, в этом полку вы были минометчиком?

– Нет, я был водителем грузовых машин: возил продукты, боеприпасы, кухню, раненых. Условия там были очень тяжелые: зимой снег чуть ли не в рост человека, весной и осенью – вода, болота, кругом лес, пни, бездорожье. Одно было только хорошо – питались вдоволь, ведь рядом был Мурманск – порт, туда наши союзники доставляли хлеб, тушенку, водку.

– А на каких машинах приходилось ездить – на отечественных или иностранных?

– В основном, на американских. Очень хорошая была машина «Шевроле ». Ездил на «Форде» и на «Додже – три четверти», перегонял «Студебеккеры ». Это были хорошие, сильные машины.

– Я видела, у вас весь пиджак увешан самыми разными наградами, можно их перечислить?

– Я назову только те, что получил на фронте. Это медали «За боевые заслуги », «За оборону Советского Заполярья», «За взятие Вены», и «За Победу над Германией». Есть у меня еще орден «Отечественной войны» I степени, который я получил в год 40-летия Победы, такие ордена давали только тем, кто имел медаль «За боевые заслуги».

– А где для вас закончилась война?

– Когда закончились бои на Карельском фронте, нас отправили на переформировку в Житомир, а оттуда в Венгрию, на 3-й Украинский фронт.

Там я одно время, пока не ранило, возил командира своего полка. А ранило осколком в коленную чашечку, когда я ремонтировал свою машину. Несколько месяцев провалялся в госпитале неподалеку от Вены, в маленьком австрийском городке Медлинг.

Однажды, это была уже весна, тепло, хорошо – сижу на солнышке, греюсь, вижу – колонна машин идет с нашими полковыми номерами. Ну, я, долго не думая, подхватил свой узелок – и к ним, в свой полк родной. Когда приехали в город Табор, это уже в Чехословакии – смотрим: все целуются, обнимаются, музыка веселая играет, из автоматов палят. Оказывается, люди победу празднуют, а мы ничего и не знали.

– Вас после победы сразу демобилизовали?

– Нет, я еще успел принять санитарную машину, тоже «Шевроле», а потом нас перевели в Костромскую область зерно возить, вот там я уже ездил на мощной грузовой машине «Форд – 6». Демобилизовался только в 1946 году.

 

ВАЛЮША – МОЕ СЕРДЦЕ

– Петр Артамонович, вы свою Валюшу сразу после войны нашли?

– Нет, не сразу. Женился-то я сразу, как приехал домой, но ошибка вышла. Уехал в Казахстан, к своей двоюродной сестре, там опять женился, девка попалась хорошая, красивая, но мать ее не отпустила со мной в Сибирь. Потом опять осечка вышла – уже третья. Ну, а на четвертый раз повезло, вот уже с Валентиной Корнеевной и золотую свадьбу сыграли, и еще живем, и все у нас хорошо: двоих дочек вырастили, у них уж теперь сыновья повырастали, скоро, поди, и правнуков дождемся. Валюша – моя судьба, хоть теперь она и старенькая, а все равно я ее люблю, она – мое сердце.

– А где вы ее сумели отыскать, в каком таком заповедном месте?

– А в Туве. В районном центре Бай-Тайгинского района, в селе Тээли, вот там и отыскал.

– Как же вы там оказались оба?

– Я от своих жен сбежал, а она пусть сама расскажет, как все получилось.

Валентина Корнеевна:

– Мы в Туве уже после войны оказались, что всей семьей приехали в поисках лучшей жизни. Родилась я и выросла в маленьком шахтерском городке АнжероСудженске. Отец очень болел после того, как завалило его породой в шахте, и мы переехали на прииск Октябрьский, на золотодобывающий рудник, там и жили до войны. Это в Амурской области.

В войну мне пришлось на этой шахте самой трудиться – и вагонетки возила, и даже в забое работала, хоть совсем это не женское дело, медаль даже получила «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов».

Ну, а потом, когда старшая сестра окончила бухгалтерские курсы, она взяла меня к себе помощницей. Так и я стала бухгалтером.

Наш брат Анатолий, вернувшись с войны, а он был танкистом, многое повидав, не захотел оставаться на прииске, и мы поехали в Минусинск. Мама наша сказала, что это самый хлебный город в Сибири. Работа там нашлась всем, но жить было негде. Тогда знакомая женщина посоветовала ехать в Туву. Анатолий и сестра Надя поехали в Кызыл. Там тоже работы было навалом, а жилья – нет. В поисках они провели целый день. Уже решив ехать обратно, зашли в столовую. К ним за столик подсел солидный мужчина. Узнав, что людям нужна работа и квартира, пригласил их ехать с ним – в Тээли. Это был директор МТС Алексей Артемьевич Дежнев. Так мы все и оказались в далекой Бай-Тайге. А потом я встретилась с Петром, поженились, там у нас и Людочка родилась.

– А вторая дочка, наверное, уже в Туране появилась?

– А вторая, Танечка, у нас в Шагонаре родилась. После Бай-Тайги мы еще лет девять жили в Шагонаре, я работал там сначала в Верхнеенисейском участке, который был создан для того, чтобы доставлять грузы из Минусинска в Туву водным путем. Но из этой затеи ничего не вышло: теплоход «Кызыл» доплыл до Шагонара, а по пути в Кызыл застрял на косе, его едва сняли, и потом уплыл обратно в Минусинск, а организацию эту закрыли.

Но мне привелось доставлять для нее из Минусинска на машине огромный катер. Тогда дорога была гораздо хуже теперешней и шла через перевал Кулумыс, славившийся своими серпантинами. И вот я с этой махиной, едва вписываясь в многочисленные повороты, тихонько ехал, а навстречу правительственная легковая машина идет, сигналит, чтобы я остановился. Остановились, из машины вышел невысокий полноватый человек в очках. Подошел ко мне, подал руку и представился: «Тока». Похвалил меня, подбодрил и поехал дальше. И потом мы с ним много раз встречались, уже когда я в больнице на «Скорой помощи» работал. Увидит, подойдет, обязательно за руку поздоровается, расспросит, в чем нуждаемся, какая помощь нужна, и тут же распорядится, чтобы сделали все необходимое. Таких руководителей я больше в своей жизни невстречал.

– Большую часть своей жизни вы прожили в Туране. Как вы здесь оказались?

– А случайно. Хотели совсем из Тувы уехать, а денег хватило только до Турана добраться. Вот и живем здесь уже почти полвека. Работал, как и раньше: крутил баранку – то в «Сельхозтехнике», то в Управлении сельского хозяйства. Здесь получил третью группу инвалидности, хотя, по сути дела, инвалидом был с самой войны – два тяжелых ранения, но пока молодой был, не хотелось думать об этом.

Сейчас вот совсем плохо: прикован к дому, я же привык все время на людях быть, да и с машиной до последнего времени не расставался, а теперь вот – как привязанный. Но на площадь в День Победы всё равно пойду, хоть и на костылях. Иначе нельзя, ведь я – гвардии рядовой.

Беседовала Татьяна ВЕРЕЩАГИНА

Фото из архива семьи Новиковых

(«Центр Азии»

№17, 29 апреля 2005 года)

Фото:

1. Молодожены Петр и Валентина Новиковы. 1951 год.

2. У своей «Скорой». Шагонар, 1957 год.

3. Победный май сорок пятого. Петр Новиков с однополчанами-гвардейцами (слева в первом ряду).