Балкон в небо

Снова этот сон: горят книги. Вспыхивают том за томом, полка за полкой. Пушкин, Дюма, Булгаков. Она выхватывает горящие тома из пламени и бросает их в проем балкона. Она должна спасти их!

И понимает, что не успеет, что не сможет спасти: все, что было так дорого, уничтожит этот огонь. Он сильнее ее. Вот уже в пламени не видно разноцветных корешков. И уже не пробиться к голубому прямоугольнику неба в балконном проеме. И факелы книг – мудрость и боль мира – горят в ее руках.

Этот сон долго был кошмаром ее ночей. Подсознание сконцентрировало в нем всю боль ее души и тех потерь, которые пришлось пережить.

Этой боли вы не прочтете на лице Галины Амировой – красивом лице эффектной женщины, заметной в любом многолюдье. Она умеет держать себя в руках. Тщательно подобранный костюм, украшения, безупречные макияж и прическа… Успешная и преуспевающая, таким обычно завидуют.

Разве только в самой глубине глаз что-то такое… Впрочем, этого почти никто не замечает: мы разучились смотреть друг другу прямо в глаза. Очень боюсь, как бы совсем не разучиться и понимать.

Мы сидим с ней на балконе нашего временного общего жилья – черноморского гостиничного номера комплекса «Дагомыс», в котором на четыре сентябрьских дня, недолгих календарно, но бесконечно долгих по насыщенности впечатлениями, свел нас вместе одиннадцатый фестиваль журналистов «Вся Россия – 2006».

Сколько подобных гостиничных номеров в разных городах страны было в моей журналисткой жизни: всероссийские форумы, семинары, церемонии награждения. Вежливо представиться коллеге-соседке: «Меня зовут Надежда, я из Тувы», услышать такой же вежливый ответ, дружелюбно поболтать, а спустя сутки-двое пожелать взаимной удачи и разъехаться, чтобы уже не вспомнить друг о друге: нас ведь, кроме общей профессии, ничего больше и не связывало.

Ничего, кроме общей профессии. Именно на этом, особенно суматошном, насыщенном до самого предела фестивале, кажется, не оставляющем ни минуты для неспешных размышлений, вдруг особенно ярко осознала, как это важно – общая профессия. Общая не просто по записи в трудовой книжке, а по созвучию понимания всей ее ответственности и той роли, которую она играет в жизни людей и твоей собственной.

Судьба, приняв образ девушки-администратора, замотанной небывалым скоплением пишущих, снимающих и примкнувших к ним, торопливо выдала нам визитки с одинаковым трехзначным номером комнаты на седьмом этаже. Но не временным соседством, а гораздо большим: отношением к профессии, к жизни, к людям, оказалась близка мне журналистка Галина Амирова – коренная ростовчанка с чеченской фамилией.

Русская женщина с чеченской судьбой. Или, правильнее сказать: с вселенской судьбой? «Вселенское мышление» – это термин, который она изобрела для себя, для своей собственной прикладной науки о людях. Людьми с вселенским мышлением она называет тех, в чьем сознании не существует национальных границ и стен. Они, прекрасно понимая и уважая особенности культур и традиций каждого народа, не делят при этом людей на «плохих и хороших» – по национальному, расовому признаку. Для них неприемлем язык вражды и ненависти. Для них все мы, живущие на планете Земля, – просто люди, с одной национальностью – Человек.

Нам не очень повезло с расположением номера, он без вида на море. Зато с нашего балкона – отличный вид на небо.

Мы сидим на балконе и смотрим в небо. «Знаешь, – говорит Галя, – я иногда представляю, что смотрю на наш Земной шар сверху вниз. Он такой маленький, хрупкий, беззащитный. Крошечные континенты, почти неразличимые страны. Мы, люди, – просто песчинки. И на этом маленьком прекрасном шаре – вспышки огня. Войны. Ненависть. Это страшно. Это несправедливо. Так не должно быть!»

Я молчу, пораженная тем, что впервые слышу от собеседника настолько созвучное тому, что и сама представляла не раз: нашу общую планету Земля, разрываемую войнами и ненавистью, планету, жители которой миллионы лет старательно совершенствовали все более изощренные способы убивать друг друга. Как будто человечество давно и прочно сошло с ума и, чудом дожив до ХХI века – с его ошеломляющим технологическим прогрессом, все равно не смогло излечить себя от этого сумасшествия. Нет, мы все же стараемся, как можем. На журналистском уровне мы сегодня довольно много говорим об этом. «Толерантность, проблемы межнациональных отношений, мирный Кавказ» – этим темам были посвящены круглые столы на нашем профессиональном фестивале: ровно два из восьмидесяти мероприятий, прошедших за четыре дня. И, увы, не самых массовых и популярных: два десятка человек собрались, поговорили, в чем-то поняв, а в чем-то, даже здесь, так и не поняв до конца друг друга.

Ловлю себя на мысли, может быть, здесь почти бессильны слова, а надо, как Галина, просто попытаться напрячь воображение и посмотреть на наш общий дом сверху вниз – оттуда, из бесконечности Вселенной. И только тогда, на уровне даже не сознания, а подсознания, понять всю дикость и абсурдность вражды, раздирающей нашу Землю.

Вжизни Галины было много потерь и испытаний – враждой. Что помогло ей не сломаться? Она лишь на секунду задумывается: «Любовь. Любовь к родным, к дочери.

Любовь к профессии». Любовь к своим близким, к детям, ради которых мы можем горы свернуть и все преодолеть – это всем понятно. А профессия? Неужели она имеет такое значение?

Тут она не задумывается даже на секунду: «Огромное. В журналистике – моя жизнь! Без нее себя не мыслю».

Девочка из городка Сальска, что в ста восьмидесяти километрах от Ростова-на Дону, отличалась очень целеустремленным характером: она всегда знала, чего хочет, и никогда не сворачивала на полпути. В четырнадцать лет Галя неожиданно поняла, во что может вылиться ее чтение запоем, безумное увлечение словом: сочиняла стихи, вела дневник, очень любила писать письма и школьные сочинения. За победу в конкурсе сочинений ее даже наградили путевкой во Всесоюзный пионерский лагерь «Артек», сказочную мечту всех школьников советских времен.

Случайно оброненная подругой фраза: «Ты, наверное, журналисткой хочешь стать?» стала для нее озарением. Ну, конечно же, ведь это так интересно и здорово – писать о людях и для людей. И она станет журналисткой! Предаваться абстрактным мечтам не стала, а сразу же взялась за дело: написала в районную газету «Сальская степь».

Заметку – о школе и учителях – приняли и обещали опубликовать 1 сентября. Она едва дождалась этого дня. Утром, когда шла в школу, газетный киоск был еще закрыт. Еле высидела первый урок и на перемене снова бросилась к киоску: свежие, еще пахнувшие типографской краской газеты, уже лежали на прилавке. А вот и ее заметка, совсем небольшая, но зато внизу, как у самого настоящего журналиста, подпись – Галина Кулешова!

Сэтой простенькой заметки, вышедшей в свет 1 сентября 1970 года, и ведет она отсчет своего журналистского стажа – не по трудовой книжке, а по призванию – 36 лет.

«Профессия всегда вела меня по жизни. Это был и есть мой стимул: могу выразить себя, могу что-то изменить в жизни людей, могу помочь, – рассказывает Галина. – Говорят, что красота спасет мир, а мне кажется: истинная журналистика спасает мир. Печать – это сила! Не представляю, что когда-то наступит такой момент, когда придется уходить на пенсию. Нехорошее какое-то слово. Вот уже полтинник, а я себя чувствую на двадцать пять, не больше.

Зимой, как девчонка, могу побежать, разогнаться и прокатиться по ледовой дорожке на снежном тротуаре. Оболочка стареет, но в том, что душа человека не стареет, я убеждена на двести процентов. Есть те, кто становится старичками еще в семнадцать лет. Но тех, чья душа не стареет, мне кажется, гораздо больше». Она из тех, чья душа не стареет. И не закрывается для чужих бед и проблем, несмотря на свои собственные. У нее есть девиз, кажущийся бесконечно далеким от реалий сегодняшней жесткой жизни, почти окончательно поставившей на коммерческую основу все человеческие отношения.

Этот девиз – нести добро людям. И еще есть любимая поговорка, которой она всегда придерживается: терпение и труд все перетрут. Терпения и труда ей понадобится в жизни ой, как много! С первых же шагов в овладении профессией. Три года подряд после своей первой заметки Галя ходила в районную газету и просила все новые и новые задания.

Упорная школьница стала одним из активнейших внештатных авторов, так что к моменту поступления на факультет журналистики Ростовского государственного университета у нее накопилась солидная подборка публикаций для творческого конкурса – свидетельство того, что профессию она выбрала для себя всерьез. Но с первого захода в вуз она не поступила: поспорила с экзаменаторами по поводу трактовки темы «Пушкин и декабристы» и, не согласившись на тройку за устный ответ, уже получив «отлично» за сочинение, ушла с экзаменов, с юношеским максимализмом заявив: «Мне вашей жалости не надо, в следующем году поступлю – сдам на пять». Галина пошла работать на комбикормовый завод – ученицей в технологический цех. И снова упорно готовилась. Поступила.

Итам, в Ростовском университете, встретила свою судьбу – Алхазура Амирова.

Случайная встреча возле университетского общежития. Галя вспоминает: «Жила на съемной квартире, а в конце третьего курса решила переселиться в общежитие. В день моего переезда идем с однокурсницей, а навстречу два парня. Подружка всех уже в общежитии знала: «Познакомься: это Резо, он из Грузии, а это Шамиль – он из Чечено-Ингушетии. На юрфаке учатся». Все друзья Алхазура звали его Шамилем, еще в юности он придумал себе такое имя.

А мы как раз в комнате уют наводили, перестановку делали. Я попросила их передвинуть в комнате шкаф. Они согласились, помогли. И после этого мы не расставались. Это был семьдесят восьмой год. Двадцать один год вместе прожили». Двадцать один – до дня скоропостижной смерти Алхазура. Почему их брак оказался таким крепким, несмотря на разницу воспитания, традиций, культур? Именно по этой причине, знаю, подобные интернациональные браки часто распадается: супруги, да и их родные, просто не могут приспособиться друг к другу. Но так же часты и случаи, когда такие семьи становятся удивительно крепкими – на зависть окружающим.

Что помогло Галине и Алхазуру не потерять свою любовь? Было ли трудно?

Галя задумывается: «Наверное, мне помогло то, что для меня с детства не существовало никакого деления людей по национальностям. У нас в семье никогда ни об одной национальности никто неуважительно не отозвался, такого просто не было заведено.

Я воспитывалась в интернациональной семье. Мой папа, Игорь Иванович, – русский, мама, Амалия Михайловна, – армянка. Оба врачи. С родителями во время каникул, и позже, уже с мужем, я объехала весь Советский Союз: от Ленинграда до Сахалина. Грузия, Армения, Казахстан, Украина, Белоруссия, Прибалтика, Сибирь, не говоря уже о Северном Кавказе, он изучен вдоль и поперек.

Потом я так же повезла знакомить с культурой и историей страны свою дочь, потому что считаю: чем больше ты впитаешь в себя лучшего из разных культур, тем более полноценным человеком ты будешь. Для моего папы никогда не было препятствием то, что мама, ее родители – армяне. Дедушка мой – турецкий армянин, с начала двадцатых годов прошлого столетия жил в Сальске. Он прошел всю Великую Отечественную войну, был простым человеком, еле-еле писал печатными буквами, но знал пять языков. Огромная природная, внутренняя культура. Пока были живы бабушка с дедушкой, я пела с ними армянские песни, знала много армянских слов – мне очень интересно было узнавать новое».

Когда в ее жизни появился Алхазур, ей так же интересна, близка стала и чеченская культура.

Даже тему дипломной работы выбрала соответствующую – «Средства массовой информации Чечни и Ингушетии двадцатых годов». Ходила на спецкурс, посвященный печати Северного Кавказа, ездила в Грозный, копалась в архивах, встречалась со старожилами, помнящими эти газеты. На защите ее хвалили: вы раскрыли до сих пор никем не исследованную тему, у вас уже готовая основа для кандидатской диссертации.

Но, окончив университет, она не пошла по научной стезе: «Я не ученый, а практик. Меня привлекает только газетная работа». И пошла устраиваться в ростовскую молодежную газету «Комсомолец», считавшуюся тогда кузницей кадров всего региона. Там оказалась только одна не занятая штатная должность – курьера, просто курьера: поди, подай, принеси.

И она согласилась – только бы быть в газете, ничто другое, ни радио, ни телевидение, не грело душу. Быстро росла: курьер – корреспондент – старший корреспондент – заведующая ведущим отделом. Уже через год ее приняли в Союз журналистов СССР, еще через полгода присвоили звание лауреата областного литературного конкурса имени Погодина.

Моталась по командировкам – на стройки, животноводческие комплексы. И азартно писала. Тогда, совсем еще зеленой девчонкой, написала она очерк «Глухари», который и сейчас считает одним из самых дорогих для себя. Почему? Потому что ей особенно дороги те герои, в судьбе которых удалось что-то изменить. «В Ростове жила мать пионера-героя, погибшего в годы Великой Отечественной войны, – Эдика Жмайлова, – вспоминает Галина.

– Над одинокой женщиной, матерью героя, а ей было уже за восемьдесят, издевались соседи. После публикации в «Комсомольце» женщину переселили в отдельную квартиру. А именем ее сына была названа улица Ростова-на-Дону, на которой мама героя и проживала в новом доме. Знаешь, наша «молодежка» была такой школой профессионального мужания! Нам, молодым, спуску не давали. Выходили с планерки с красными от слез глазами.

Разбирался стиль, каждое предложение, каждое слово. Сейчас, встречая своих старших коллег по «Комсомольцу», всегда выражаю им признательность: мы плакали, но вы нас выучили». Она постоянно училась. Когда подросла дочь Элина – ее назвали в честь Элины Быстрицкой, неповторимо сыгравшей Аксинью в «Тихом Доне», любимом Галей произведении ее любимого Шолохова – уже вместе с дочуркой училась считать, писать по-чеченски. К тому времени они переехали из Ростова в Грозный: мужу предложили работу в прокуратуре республики, Галина перевелась на должность собкора. Главным мотивом переезда стали родители мужа: они были уже в возрасте, болели, и Алхазур, как единственный сын в семье, должен был быть рядом, покоить их старость. Галина не возражала: все правильно – это его сыновний долг. А значит, и ее долг.

Вот там, в Чечне, ей стало уже труднее, и Галя откровенно старается объяснить мне суть этих трудностей и то, как она с ними справлялась.

«Да, было трудно. Если бы я приехала в Чечню в двадцать лет, было бы проще. А мы переехали в девяносто первом – мне было уже тридцать пять. Самодостаточный, самостоятельный, в профессиональном смысле выросший человек.

И вот я приезжаю, а мне нельзя, например, есть за одним столом с мужем. В Ростове, естественно, такого не было. В Грозном могла есть за столом со свекром и свекровью, со своим ребенком. Но не с мужем и его друзьями: женщины у чеченцев не садятся с мужьями при старших или посторонних за один стол.

Мне приходилось даже в чем-то переламывать себя. Но я старалась дойти до сути: почему так, не иначе? Знала, что не имею права перевоспитывать представителей нации, среди которой живу. Они живут по своим законам – законам адата. Это самобытные традиции, обычаи народа, которые даже выше постулатов, прописанных в Коране, не говоря уже о светских законах. И в идеале – это законы Чести, Совести, Порядочности. И я должна была понять и принять их. Точно так же, считаю, и чеченцы, живущие в российских городах, должны соблюдать неписанные законы и традиции русского народа, других народов, среди которых живут.

Нет, мой муж, мои чеченские родственники не выбивали из меня «русский дух», я сама старалась изучить традиции, правила и соответствовать им. Ничего не видела плохого в том, что, приехав в Грозный, стала носить на голове тонкую повязочку, как принято у чеченских женщин. Прежде очень любила ходить в джинсах – удобный спортивный стиль, а в Грозном пришлось от них отказаться: чеченские женщины брюки не носят.

И я согласилась со всем этим. Ради того, чтобы сохранить уважение свекра, свекрови, всех родственников мужа, это совсем небольшие жертвы. И свекр Муса, которого все родные и близкие уважительно звали Воши – это значит старший, дядя – меня очень уважал и очень поддерживал. Это был истинный горец – жесткий, твердый, прямолинейный, но в то же время очень веселый человек. Он поддерживал меня до такой степени, что другие родные иногда даже обижались.

Воши был астматиком, а для больных астмой характерен страх смерти. Во время приступа он задыхался, ему казалось, что умирает. Тут же просил обзвонить всех, чтобы пришли попрощаться. И «умирал» до тех пор, пока я не появлялась. Он сразу вскакивал с постели, улыбался! Племянницы его укоряли: «Зачем ты нас позвал, позвал бы одну Галю».

У чеченцев принято давать невесткам-нечеченкам свои имена. И Воши дал мне имя Хава, которое, честно сказать, мне не понравилось. А свекр пояснил: это святое имя, означает то же самое, что Ева. Это было огромным уважением с его стороны. И еще он говорил: «Есть женщины-ослы, женщины-собаки и женщины-коровы. Ослы – это дуры набитые, от которых никакого проку: только погоняй и используй, как рабочую силу. Собаки – те, которые только лают да скандалят. А коровы приносят пользу – и семье, и другим людям. Ты – женщина-корова».

Он умер перед самой войной. Хорошо, что он не увидел того, что стало с Грозным, что стало с нами…»

Галя замолкает. Ей тяжело вспоминать. Но я очень прошу продолжать, потому что хочу понять и рассказать о пережитом ею так, чтобы поняли другие. Она понимает это, ведь она тоже журналист, и продолжает.

«Знаешь, ростовскую квартиру в центре города мы год меняли на квартиру в Грозном. Никаких препятствий для того, чтобы переехать, не было: Советский Союз, прекрасный цветущий Грозный – солнечный, весь в розариях. Мне так нравился и сам город, и его люди.

И едва переехали – через две недели, 19 августа – ГКЧП. Развалился Советский Союз. Ну, и все покатилось.

Три года и четыре месяца мы прожили в Грозном. Какой контраст между тем, куда приехали, и откуда пришлось уезжать в декабре девяносто четвертого! Дом наш стоял в самом центре города, недалеко от президентского дворца, на углу улиц Красных фронтовиков и Мира. Квартира наша простреливалась. Я приходила с работы и собирала по комнатам гильзы. Над домом летали снаряды. Мы с дочкой прятались под кроватью. Несмотря на все пережитое, мы и представить себе не могли, что прилетят самолеты и будут бомбить мирное население!»

Они уехали из Грозного 25 декабря с двумя сумками вещей в руках – самое необходимое. Просто закрыли квартиру на ключ, думая, что через месяц вернутся. Вот немножко постреляют, как уже было не раз, и на этом все кончится. А пока побудут в Сальске, у родителей Гали.

Вернуться не пришлось. Свой разбомбленный подъезд они с Алхазуром увидели в телерепортаже НТВ. Во время «коридора» между двумя войнами Алхазур поехал в Грозный. На месте дома увидел только развалины, в центре которых стояла ванна из их квартиры. Позже им сказали, что и ванну забрали – люди, потерявшие свои дома, собирали в руинах все, что могло пригодиться.

Долго среди искореженного металла, кусков кирпича Алхазур искал что-нибудь чудом уцелевшее, он так хотел найти и привезти Гале и Эленьке частичку их семейного гнезда, хоть что-то из их мирной счастливой жизни. Чуда не произошло, он ничего не нашел. Все было сожжено, разворочено, уничтожено.

Книги, картины, альбомы с фотографиями предков, первых лет жизни дочери – все самое дорогое сгорело, развеялось пеплом. Трехметровые стеллажи книг, которые она так бережно собирала двадцать лет, мечтая, что оставит дочери в наследство самую большую ценность – библиотеку. Сегодня Галя очень редко покупает книги. Объясняет: «Просто не могу – рана до сих пор не зажила».

Только одну книгу удалось сохранить, точнее, рукопись, которую она вывезла из горящего Грозного в одной из двух сумок.

В этой рукописи – весь тот журналистский материал, который она собрала за три года работы в Грозном собкором международной газеты «Курьер» и газеты «Наше время» (бывший «Комсомолец»). О чем эта рукопись?

«Сильнейшая информационная блокада, ситуация на грани войны, начало войны – всему этому я стала свидетелем. Тогда я стала собирать материал для книги о происходящем. Это полностью документальное повествование. Там много портретов. Там много характеров. Они все списаны с реальных людей. Они все называются по именам. Но я не буду озвучивать их сейчас.

Я попыталась ответить на вопрос: почему произошла война в Чечне? Сделала экскурс в историю чеченского народа, рассказала о том, что они пережили, почему они такие. И почему с ними нельзя было начинать войну.

Чеченцев спровоцировали. И никто не оглянулся на историю. Сколько лет длилась в девятнадцатом веке большая Кавказская война! Почему она не стала уроком? Ведь народы – разные! Чеченцы о себе говорят: мы прекрасные друзья, но мы очень страшные враги. Вот суть этого народа – с ним надо дружить. Как ретивые дети в семье, которые, наверное, самые дорогие. С ними нельзя палкой. Его погладишь по плечу, скажешь, какой он хороший – у него крылья вырастают. Ты ему на копейку дашь, он тебе на рубль вернет. То же самое и чеченцы.

Я считаю, что эта война была очень выгодна определенным структурам. Если бы Дудаеву позволили встретиться с Ельциным, мне кажется, нет, я уверена, войны бы не было. Во всяком случае, он делал несколько попыток, чтобы не допустить войны. Он по-своему виноват, но российские политики, считаю, виноваты еще больше. Книга написана. Когда-то, наверное, наступит время для ее публикации. Мне кажется, чем больше лет пройдет, тем она будет более ценна. Это время придет, когда на произошедшее будут смотреть, как на объективную историю, а не как на грязную политику».

Грязь политики вылилась на Галину полным ушатом – в марте 2005 года, когда она во второй раз баллотировалась в депутаты городской Думы родного Сальска.

«Сильным мира сего не по нраву была моя прямолинейность, принципиальность, независимость газеты «Наше тысячелетие», которой я руководила. Чтобы не допустить меня в городскую Думу, оппоненты взяли на вооружение национальный вопрос. Нашли «главный криминал» в моей жизни: то, что три года жила в Грозном, что мой муж был чеченцем. Больше придраться в моей биографии абсолютно не к чему», – рассказывает Галя.

Ей угрожали по телефону, требуя снять кандидатуру. Анонимки, пестрящие ложью, полетели во все властные и правоохранительные структуры города и областного центра.

«Амирова – чеченская проститутка!» «Амирова – пособница Дудаева и Масхадова!» «Амирова – распространитель наркотиков!» – грязные надписи появились на заборах и стенах домов Сальска за несколько дней до дня выборов, когда стало ясно, что журналистка вновь набирает самый высокий рейтинг, как и в первый раз, когда с большим перевесом обошла в округе шестерых претендентов на депутатский мандат. Она вновь побывала в своем округе на каждой улочке, постучалась в каждую квартиру: выслушивала людей, рассказывала о себе. И люди верили ей. Это доверие она заслужила не красивыми обещаниями: ее знали и как депутата, и как журналиста – после Грозного работала в газетах «Компас», «Сальская степь», «Наше тысячелетие», была помощником депутата Государственной Думы РФ Виктора Топилина. Несколько лет руководила филиалом областного движения пострадавших в чеченском конфликте, помогая хлынувшим в Ростовскую область беженцам из Чечни – людям разных национальностей – найти жилье, работу, поправить здоровье. Особенно много внимания уделяла детям – как непросто преодолеть им стресс от пережитого она знала на собственном опыте, на примере своей дочурки.

Сколько горя людского прошло через ее публикации, через ее сердце! Дети, старики, матери… А ведь у нее и своего горя хватало: в девяносто девятом году – сразу три родных могилы. 26 июля скоропостижно умирает Алхазур – инфаркт, в 47 лет. Следом за сыном уходит мать, за ней, больной болезнью Паркинсона, невестка ухаживала до последнего вздоха. Потом умирает отец Галины.

Выстоять, не сломаться вновь помогала работа, ощущение своей нужности людям. Признание важности сделанного, профессионального мастерства – десять наград областных, всесоюзных, международных журналистских конкурсов. Имя Галины Амировой внесено в каталог «Известные женщины Дона», выпущенный под патронажем администрации Ростовской области.

И вот, вдруг – эти гадкие надписи на заборах. А за сутки до прекращения предвыборной агитации – заполонившие весь город листовки; неумело выполненный сальскими «черными пиарщиками» коллаж – ее фото, взятое из ее же газеты «Наше тысячелетие», в окружении фотографий боевиков: «Амирова – чеченская мафиози!»

Неделю ее старенькая мама ходила с заплаканными глазами. Дочка, приехав из Ростова с занятий, ходила сама не своя: «Мама, меня ребята спрашивают: Эля, почему о тебе такое на заборах пишут?»

«Доченька, но ведь это не про тебя, а про меня, объясни им». «Мамочка, как же я могу такое сказать: это не про меня, а про мою маму?» В те дни она, никому не показывая свою боль, ходила по городу с гордо поднятой головой: «Надя, ну тяжело это, понимаешь? Кто-то поймет, а ведь кто-то и не поймет».

Понимаю, поэтому осторожно спрашиваю:

– Галя, а тебе не приходил в голову простейший выход: чтобы «не дразнить гусей», просто поменять фамилию на девичью, из Амировой снова стать Кулешовой? Наверное, сразу стало бы проще жить?

Она недоуменно смотрит на меня:

– Поменять фамилию? Нет. Да, я русская – по рождению, по воспитанию, по духу. Но отказаться от фамилии мужа, стыдиться его фамилии? Знаешь, в моей жизни встречались люди, которые, стыдясь своей национальности, брали фамилию жены. Да, наверное, им так было проще жить. Но это неправильно. Ты должен до конца испить все, что тебе отведено.

Мой муж был непревзойденным законником, правоведом-международником. Научный руководитель его дипломной работы – Лариса Ивановна Волова, профессор Ростовского госуниверситета, и сегодня говорит, что среди ее выпускников не знает второго такого законника-международника. Увы, в моем родном городе он не смог найти работу по специальности, его просто не взяли на государственную службу. Ему пришлось переучиваться – работал в адвокатуре, потом получил лицензию частного нотариуса. Он остался верен себе, но сердце не выдержало пережитого.

Алхазур был очень жизнелюбивым человеком. И очень хотел долго жить. Говорил: «Я очень хочу, чтобы в старости вокруг меня бегало много амирчиков». А ушел из жизни в сорок семь… Он был очень открытым, очень верным – в дружбе, любви. Безумно любил дочку, и она его – тоже. Мой муж был до мозга костей порядочным человеком. И я никогда не буду стыдиться его фамилии.

Тупая идея «черных пиарщиков»: использовать язык вражды в борьбе против журналистки, всю свою жизнь помогающей людям независимо от их национальной принадлежности, не сработала.

Галя и сейчас признательна своим читателям, избирателям: они в те предвыборные дни ее травли «по национальному признаку» не отвернулись от нее: поддерживали и словом, и делом. Было ясно: люди верят ей, они не купились на ненависть. И тогда, в самые последние минуты перед окончанием предвыборной кампании, все конкуренты по ее округу дружно подстраховались, сняв свои кандидатуры.

Выборы по ее округу просто не состоялись, были перенесены на полгода. И хотя во второй раз депутатом не стала, все равно: в этой борьбе порядочности с грязью победила она – журналистка Галина Амирова.

У нее есть нечто гораздо более ценное, чем красное депутатское удостоверение, которое, увы, сегодня уже не является показателем порядочности многих его обладателей. У нее есть другое удостоверение – тоже красное, но совсем другого сообщества – членский билет Союза журналистов России. У нее есть ее профессия, не предавая которую, уверена, мы можем сделать гораздо больше, чем тысячи обладателей красных депутатских корочек.

И Галина, считаю, сделала правильный выбор: приняла предложение вернуться в город ее юности – Ростов-на-Дону, где в экономическом университете уже училась ее дочь, и там, как журналисту, реализовать себя по максимуму. Ей это удалось. Работая заместителем директора Ростовского филиала всероссийской газеты «Жизнь», она одновременно осуществила и несколько проектов. В 2006 году издала сборник своих стихов «Древо жизни», книгу «100 шагов в будущее» об истории, делах и людях старейшего в ее родном Сальске предприятия – завода кузнечно-прессового оборудования, посвященную его столетию. И еще – серию очерков, вошедших в книгу, которую она считает особенно важной, потому что главная цель ее – помочь человеку узнать и понять другого человека.

Эту книгу «Вайнахи на Дону», только что вышедшую из типографии, Галина привезла на фестиваль. Зеленая глянцевая обложка, цветные фото, большая часть из которых сделана ею. И сорок пять судеб, судеб чеченцев и ингушей.

Галя уверена – эта книга, первая подобная на Северном Кавказе, очень актуальна сейчас: «Она актуальна не просто в политическом, а в общечеловеческом смысле, потому что нужно снять то негативное восприятие чеченского народа, которое существует сегодня. Нужно подняться над ненавистью и насилием и, очень объективно оценивая действительность, отдать дань уважения тем, кто этого заслуживает. Мы, журналисты своим словом способны исправлять ошибки недальновидных политиков, ведь всех – под одну гребенку – так не годится. Нашим детям – русским и чеченским – жить дальше, и жить нужно не во вражде, а в мире, хрупкость которого столь очевидна.

И я попыталась сделать это в сорока пяти очерках о лучших представителях чеченского и ингушского народов, живящих в Ростовской области. Это ученые, врачи, экономисты, юристы, строители, животноводы, много нужного и полезного делающие для донского региона. Книга многих заинтересовала: продолжить проект хотят дагестанская, осетинская, калмыцкая, корейская диаспоры. Ее открывают приветствия губернатора Ростовской области Владимира Чуба, двух президентов: Чечни – Алу Алханова, Ингушетии – Мурата Зязикова. Издана она под эгидой представительства Чеченской республики в Южном федеральном округе, которое возглавляет Эдалсолт Атаев.

Герои очерков – люди нелегкой судьбы. 90 процентов – уроженцы Казахстана и Киргизии. Все они, люди нашего с тобой поколения, родились там: 23 февраля 1944 года, в день Красной армии, 460 тысяч чеченцев и ингушей были выселены из родных мест. В «предательстве» был обвинен весь народ! Многие мои герои выросли без отцов, без матерей, которых потеряли в этом «сталинском переселении». Многие потеряли бабушек, дедушек, братьев, сестер.

Начиная с сорок четвертого года и по шестидесятый – все родились в ссылке, где им даже учиться не разрешали более семи классов. Они начали возвращаться на родину только в конце пятидесятых – начале шестидесятых. Вот один из героев этой книги – Руслан Наурдинович Салатов. Ему был год, когда его с братьями и сестрами, бабушкой, односельчанами из села Пседах погрузили в товарные вагоны и отправили в казахские степи. По дороге дети умирали от голода, жажды, холода. Руслан выжил поистине чудом: в иссохшей груди его бабушки от перенесенного стресса появилось молоко, которым она и выкормила внука.

Сегодня Руслан Наурдинович – профессор Ростовского научно-исследовательского онкологического института, он сделал тысячи операций, к нему за помощью едут измученные недугом люди из всех концов страны. Он – человек, которым может гордиться Россия».

Вся Россия шумит по этажам коридоров «Дагомыса». Сегодня – последний день фестиваля, делегации готовятся к главной церемонии в большом концертном зале – закрытию: награждение победителей, прощальные речи, песни, танцы.

Вот и наша третья соседка по номеру уже принарядилась-собралась и убежала, строго предупредив: «Опоздаете, мест в зале не будет!» Но мы все сидим на нашем балконе: мы должны успеть договорить, Галя еще не сказала самого главного.

«Понимаешь, Надя, это надо понять, почувствовать: что человек перенес в этой жизни, и чего он смог добиться, это же очень ценно. Представь себе: всю русскую нацию вдруг сейчас выселили в Африку. Ведь у чеченцев десятки тысяч погибли! Столько перенести в детстве, молодости, но не озлобиться, не затаить ненависть, стать прекрасными людьми! Мой муж – тоже из этого поколения. Он уроженец Казахстана, Кзыл-Ординской области. Один ребенок в семье – это нехарактерно для многодетных чеченских семей. У него были старшие брат и сестра, но они, в два и три годика, умерли от голода во время выселения.

Свекровь рассказывала, как они в то страшное время варили и ели подошвы от обуви. И она очень боялась, что и ребенок, которого носит, тоже не выживет. И тогда одна старая женщина дала ей совет: назови его именем птицы, и он не умрет. Мальчику дали имя Алхазур, что в переводе с чеченского означает орел. И он не умер. И вот ведь что самое главное: обо всем этом моя свекровь рассказывала без ненависти. У них, у стариков, не было никакой ненависти к русским. Так же, как и у героев очерков книги «Вайнахи на Дону».

И такое же отношение – у чеченских журналистов на нашем фестивале. Целая делегация – 60 человек – приехала. Они считают Россию своим Отечеством. Да, может быть, они обижены – на государство, на конкретных политиков. Но ни на Россию. Не на народ.

Вот говорят: нет национальной идеи. У нас есть национальная идея! Она здесь, на фестивале, проявилась. Она как раз вписывается в рамки моего девиза: неси людям только добро. Вот сегодня – в перерыве, возле входа в корпус – сначала русские играли на гитаре, а чеченские девушки танцевали русский танец. Потом дагестанцы играли, танцевали. Потом поменялись: чеченцы играли, русские танцевали. Я смотрела, фотографировала и думала: да ведь этот фестиваль – идеальная модель нашего общества: как бы мы могли мирно сосуществовать.

Знаешь, я уверена: если бы в России, да и во всех странах, президентами были женщины – матери, хранительницы очага, изначально созидательные натуры, то на всей Земле воцарился бы мир».

«На всей Земле воцарился бы мир. Нести людям только добро». Нет, она не мечтательница-идеалистка, ее профессия и судьба научили трезво оценивать жесткую реальность жизни.

Она прекрасно понимает, что далеки мы сегодня от идеальной модели общества. Но она твердо знает: именно к этому должны мы стремиться. И именно в этом видит свой долг журналиста. Легко разжечь костер ненависти и вражды, но как трудно погасить этот костер, разгоревшийся пожаром, в котором сгорает все и вся. Она из тех, кто никогда не бросит даже крошечную щепку в этот огонь. Потому что однажды сумела оторваться от Земли и взглянуть на нее, такую маленькую и беззащитную, сверху.

Нам повезло: из нашего номера – прекрасный вид на небо. Мы сидим с ней на балконе и смотрим в небо...