Светлая душа

Мои сыновья часто меня просят: «Напиши, мама, о папе и о себе. О других ты много писала. Вы с папой с детства знакомы, в одной школе учились, с восьмого класса подружились. А ведь мы не знаем, как вы росли, как учились. Знаем только, что ты писательница, а папа – композитор. Знаем ваши произведения. А нам хочется знать, как сошлись на жизненном пути два таланта, как создавали творческую семью».

Вопрос серьезный и закономерный. Дети должны знать о своих родителях, тем более, что наши дети идут по нашим стопам: сын Слава – композитор, Саша – поэт. Вот и пришлось мне взяться за перо.

Я как журналист, как писатель много писала о людях, достойных писательского пера. А вот рассказывать о близком мне человеке, да и о себе, оказывается, трудное дело. Получается как «лицом к лицу – лица не увидать». Действительно, трудно, но придется выполнить просьбу детей. Иначе трудно сохранить связь поколений.

ОТЕЦ – ТУВИНЕЦ, МАМА – ПОЛЯЧКА

Кто такой Альберт Седип-оолович Танов? О нем сегодня многие вспоминают как о добром учителе, талантливом композиторе.

В любом уголке Тувы можно встретить его учеников. Даже большие даргалары с гордостью называют его своим учителем. Его песни звучат на концертах профессиональных и самодеятельных артистов. О нем говорят всегда с теплотой, как о близком человеке. Преподаватели музыки и пения тувинских школ учат детей по учебникам, созданным Альбертом Седип-ооловичем.

Родился Альберт Седип-оолович 6 ноября 1932 года в Москве, в семье посла Тувинской Народной Республики в СССР Седип-оола Докпак-ооловича Танова. Мать, полячка по национальности, тогда училась в Первом медицинском институте Москвы.

В 1935 году семья Тановых приехала в Туву. Отец работал на разных государственных должностях, мать – в республиканской больнице. Достигнув школьного возраста, Алик поступает в первый класс русской школы (теперь школа № 1) города Кызыла.

В годы войны семья Тановых лишилась матери. Для отца, Седип-оола Докпак-ооловича, тогда министра культуры ТНР, наступили трудные дни: одному нужно было учить и воспитывать троих сыновей, стать им одновременно и отцом, и матерью.

Испокон веков у тувинцев был добрый обычай: если кто-то из родственников попадает в нелегкую жизненную ситуацию, то ему помогают всей родней. Так и Седип-оолу Докпак-ооловичу помогли родственники.

Алика взяла живущая в Чадане семья его дяди. Успешно окончивший пять классов русской школы в Кызыле, мальчик, не знавший тувинского языка, поступает в шестой класс тувинской школы: русской школы тогда в Чадане не было.

Первое время ему было очень трудно. Но любознательный мальчик быстро усваивает тувинский язык. Ему помогало доброжелательное отношение и учителей, и одноклассников. Седьмой класс он закончил ударником.

Тогда в районах были только школы-семилетки, а средняя школа была только в Кызыле. Так Алик снова приехал в Кызыл. Поступил в школу № 2, в восьмой класс. Жить стал со своими одноклассниками в пришкольном интернате.

В это время я и познакомилась с ним. По моей просьбе моя старшая сестра, в семье которой я воспитывалась, устроила меня в интернат. В двухкомнатной квартире сестры с появлением еще двух малышей стало тесно, да и учить уроки дома трудней, так как в старших классах прибавилось много новых предметов, требующих серьезной домашней подготовки. Так я тоже стала интернатской.

ПОКРОВИТЕЛЬНИЦА СЛАБЫХ

В те годы немногочисленная тувинская интеллигенция хорошо знала друг друга, дружили семьями.

Семья моей сестры дружила с семьей Тановых. Помню, когда не стало жены Седип-оола Докпак-ооловича, моя сестра Соня очень жалела ее, говорила: «Бедная Люда, как же теперь будет трудно ее сыновьям. Люда была такая добрая, аккуратная, так любила своих детей. Одевала их в одинаковые матроски, всегда гуляла с ними в парке, водила в кино. Теперь отцу будет очень трудно».

Когда я увидела Алика, вспомнила слова своей сестры. Он был худенький, небольшого роста, по сравнению со мной. На него я первое время смотрела как на бедного сиротку, жалела его.

Хотя он уже хорошо знал тувинский язык, я с ним разговаривала только на русском. Он охотно общался со мной, всегда улыбался, как только увидит. Мы всегда находили общую тему для разговоров.

У меня с детства был мальчишеский характер, потому что я росла среди братьев, и друзьями у меня всегда были мальчишки. К Алику я относилась как старший товарищ, всегда заступалась за него, и он относился ко мне как к своему защитнику.

Я чувствовала себя как покровитель слабого: у меня с детства была привычка защищать слабых, поскольку я была сильной, рослой девочкой, даже дралась, когда было нужно, не хуже мальчишек. К Алику я относилась как-то по-родственному. Его отец действительно, был дальним родственником моей мамы – из ишкинских Ондаров.

Мальчики и даже девочки подтрунивали над Аликом, смеялись над его акцентом, когда он говорил по-тувински, даже сочиняли анекдоты, дразнили его. Алика это все обижало. Особенно ему доставалось от больших парней, которые приехали из районов. Я их ругала, спорила с ними, говорила, что они сами с большим акцентом говорят по-русски. Постепенно они замолчали.

На втором этаже нашей школы был балкон с узорчатой решеткой. Ученики старших классов там часто играли в шахматы, в карты. Я как-то вышла на балкон. Смотрю, там сидит один Алик: собирает разбросанные фигурки, расставляет по местам на доску. Увидев меня, он спросил:

– Ты умеешь играть в шахматы?

– Умею.

– Сыграем?

– Давай.

Начали играть. Я быстро выиграла. Он посмотрел на меня с удивлением. Я подумала, что он огорчен тем, что сразу проиграл. Предлагаю снова поиграть. А он качает головой и признается, что играть не умеет, только ходить умеет.

Стала его учить. Ведь я неплохо играла в шахматы с братьями. Вскоре Алик увлекся игрой и стал даже обыгрывать меня. Часто в свободное время стал просить меня сыграть с ним в шахматы.

ПЕРВАЯ ГИТАРА: ПЛАЧ КРЕСТЬЯНКИ

Однажды мой одноклассник Шагдыр Куулар откуда-то принес в интернат гитару. Я не знаю, где он так хорошо научился играть на ней и петь, аккомпанируя себе.

Для меня гитара была новым незнакомым инструментом. У нас в доме всегда были балалайка, мандолина, игил. Папа и старший брат Чылбак сами делали музыкальные инструменты. И еще в детстве я научилась неплохо играть на тувинской балалайке.

А вот гитару я никогда не держала в руках.

Шагдыр стал меня обучать игре на гитаре. До сих пор помню, как он учил меня тогда: «Внимательно слушай и смотри. Звуки эти тонкие, жалобные, показывают голос плачущей крестьянки. А эти – низкие, с хрипотцой – голос ее старика. Эта песня называется «Плач крестьянки». Значит, старик со старухой ругаются».

О, Шагдыр, мой учитель игры на гитаре, какой ты молодец! (Он потом стал известным юристом, даже знаменитым прокурором).

Я увлеклась игрой на семиструнной гитаре. Как-то вышла с гитарой на балкон, играю знакомые мелодии. Подходит Алик. Он очень внимательно слушает, смотрит, как я играю. Потом тихо говорит: «Научи меня играть на гитаре».

И я стала его учить так же, как меня учил Шагдыр. Объясняла ему, как плачет крестьянка. Алик быстро научился. Вскоре он стал играть на гитаре и другие мелодии, притом лучше меня.

В то время слово «автор» никто не употреблял, да и нот никто не знал. Просто появлялись друг за другом кем-то придуманные новые тувинские песни и быстро распространялись из уст в уста, становясь народными.

ТАНЦЫ В ТЕМНОТЕ

В школе Алик был робким, застенчивым мальчиком. В интернате часто организовывались вечера танцев. Все увлекались танцами.

Алик не танцевал, обычно сидел в углу и внимательно наблюдал, как другие танцуют. У нас были озорные мальчики. Они баловались во время танцев, выключали свет, и мы танцевали в полумраке, свет проникал только из коридора.

Алик тогда подходил ко мне и просил учить его танцевать. Он быстро усваивал ритм и движение. Мы танцевали вальс, фокстрот, краковяк, тустеп и другие танцы, которым нас учили воспитатели. Но как только включали свет, он убегал. Я смеялась над ним:

– Что это ты убегаешь, как таракан? Тараканы ведь так же убегают, когда включают свет.

– Мне стыдно, ребята будут смеяться.

– Вот чудак, как маленький, – недовольно бормотала я.

ЗВЕНИТ ПОД НОГАМИ КАТОК

В те годы зимой на площади возле Дома физкультуры (теперь здесь стадион имени 5-летия Советской Тувы) заливали каток.

Почти весь город катался там на коньках. Часто там можно было увидеть известных артистов театра Максима и Кара-кыс Мунзуков, Николая Кысыгбая, летчика Хопуя, Серенму Баир-оол (тетю Катю), шофера Дажы, который показывал различные фигуры на коньках.

Наша школа была недалеко от катка, поэтому мы каждый вечер ходили кататься на своих «снегурочках», привязанных шпагатами к валенкам. На катке было очень весело. К Новому году там украшали елку, специально раскрашивали краской лампочки, и кругом горели цветные огни.

Как-то муж моей сестры привез мне из Новосибирска коньки на ботинках. Я быстро научилась кататься на них, очень ими гордилась, на каток шла, гордо перекинув их на плечи, связав шнурки.

Алик всегда меня ждал на скамейке. Я переобувалась, и, оставив валенки на той же скамейке, догоняла ребят, которые уже катались. Как-то раз я увидела, что Алик катается, зажав мои валенки подмышками.

Я засмеялась. Кричу ему издалека: «Брось валенки!» Алик тут же бросил мои валенки в снег. Накатавшись, мы собрались уходить, я хотела переобуться, а валенок моих нет. Куда их выбросил, Алик не помнил.

Ребята долго искали их в глубоком снегу, наконец, нашли. Мы долго смеялись над этим случаем. А у Алика лицо горело от смущения и я, чтобы как-то отвлечь его, начала петь новую, недавно выученную песню:

Вьется легкий вечерний снежок,
Голубые мерцают огни.
Мы с тобою спешим на каток,
На сверкающий лед голубой.

Вот ты мчишься туда, где огни,
Я зову, а тебя уже нет.
«Догони, догони!» –
Ты лукаво кричишь мне в ответ.

Мы пели эту песню, когда шли на каток и возвращались домой.

ДВА ПУШКИНА

Известный композитор Тувы, тогда артист театра, начинающий композитор Ростислав Кенденбиль руководил художест-венной самодеятельностью нашей школы.

В школе он создал хоровой, вокальный кружки, оркестр народных инструментов. Хор, вокал и оркестр преподавал он сам, а танцевальный кружок вел артист балета Николай Кысыгбай. Театр подарил нам танцевальные костюмы для постановки народных танцев.

В нашей школе оказалось много талантливых учеников, создалось подобие маленького театра. Я участвовала в танцевальном, хоровом кружках, Алик занимался в оркестре и кружке вокала.

Занимались мы с большим желанием, быстро все усваивали. Директор школы Алексей Мукур-оолович Белек-Баир очень гордился нами, по его заказу швейкомбинат сшил костюмы хору и оркестру. Мы выступали в клубах города, в близлежащих населенных пунктах – Баян-Коле, Черби, Кара-Хааке, Чедере. Везде нас принимали как настоящих артистов.

Ростислав Докур-оолович сразу заметил музыкальные и вокальные способности Алика, стал с ним индивидуально заниматься нотной грамотой, учил игре на баяне. Алик быстро стал играть по нотам не только простые народные мелодии, но и более сложные музыкальные произведения.

Ростислав Докур-оолович тогда был молодым, начинающим композитором. Его первые песни исполнялись нашими школьными артистами. Он показывал Алику, как пишет музыку, как подбирает слова для песни. И вскоре Алик сам начал пробовать сочинять песни.

Свое первое «сочинение» – «Песню о мире» он показал своему учителю. Нес-мотря на многие недостатки первой пробы, педагог все же похвалил ученика за смелость, указал на ошибки, посоветовал серьезно заняться музыкой.

Алик неплохо пел. Он исполнял сольные номера, пел дуэтом с Доржу Кууларом, своим одноклассником еще из чаданской школы, впоследствии ставшего педагогом, профессором ТГУ, доктором филологических наук.

За лучшее исполнение песни «Летят перелетные птицы» Алик был награжден большим сборником произведений Александра Пушкина. Точно такой же книгой Пушкина была награждена и я – за спортивные достижения на соревнованиях среди школьников по лыжам и конькам. Алик свою награду отдал мне на хранение, и у меня в тумбочке лежали рядом две одинаковых книги – собрание сочинений Пушкина в светлых обложках.

ПЕРВЫЕ СТРОКИ О ЛЮБВИ

Мы уже стали старшеклассниками: я училась в десятом классе, Алик – в девятом. К тому времени мы стали близкими друзьями.

Нашей воспитательницей была Анна Максимовна Барыбина. Она была нам как мать: поддерживала нашу дружбу, оберегала, деликатно журила, если делали что-то не так. Если мы засиживались за подготовкой к урокам в укромном углу класса, она подходила к нам и тихо говорила: «Ребята, бай-бай». Мы тут же разбегались по своим комнатам. Став взрослыми, мы часто вспоминали о нашей дорогой Анне Максимовне, нашей интернатской маме.

Общие интересы, любовь к искусству нас еще больше сближали. Мы часто ходили в театр, в кино, весной почти ежедневно – в парк, учить уроки под черемухой. Некоторые кусты черемухи сохранились до сих пор, и я, когда бываю в парке, подхожу к ним, здороваюсь, как со старыми друзьями.

У нас с Аликом были свои любимые места в парке. Недалеко от берега Енисея, напротив памятника Горькому, у прозрачного ручейка стояли рядом два молодых тополя. Кто-то их соединил дощечкой для сидения.

Мы часто сидели там, слушали щебет птиц, шум волн нашего Енисея. Много лет спустя Альберт Седип-оолович сфотографировал меня с сыновьями под нашими тополями. А со временем тополя так разрослись, сблизились друг с другом, что между ними, на приделанной дощечке, не уместилась даже наша маленькая внучка.

В десятом классе в моем дневнике появились новые строки о незнакомом, прекрасном чувстве. В подстрочном переводе с тувинского оно звучало так:

Чувство сладкое, незнакомое
Родилось во мне и живет.
И огнем горит.
Ног не чувствую под собой.
Я сошла бы к реке, напилась воды,
Да водой не остудишь любовь.

До сих пор удивляюсь, как это я решилась вернуться одна под вечер к тому месту, где мы днем с Аликом сидели под топольками у Енисея, почти не разговаривая, только бросая камни в воду. Там и родились эти строки, которые сами ложились на бумагу.

Алику мое стихотворение понравилось, он под ним нарисовал розу. Пытался написать музыку, но тогда у него это не получилось. Он переписал строки в свой блокнот. А когда он стал уже признанным композитором, на эти стихи написал романс «Любовь».

Впервые он звучал по радио в исполнении солистки симфонического оркестра Ошку-Саар Монгуш, эта песня вошла в репертуар прославленной артистки и певицы Конгар Хургулек. Запись песни до сих пор хранится в фонотеке тувинского радио. А сейчас этот романс поет замечательная певица, новый наш соловей Эльвира Докулак.

НЕСБЫВШАЯСЯ МЕЧТА О НЕБЕ

В школьные годы мы мечтали о нашем будущем. Я рвалась в небо, ведь с детства летала на самолете зятя Чимита, одного из первых летчиков Тувы.

У Алика было более приземленное желание: хотел быть музыкантом, школьным учителем музыки. Он и стал им. До конца своей жизни работал в своей родной школе № 2 преподавателем музыки и пения.

В десятом классе мы писали сочинение на тему «Кем быть?» Я в свое сочинение вложила всю душу, рассказав о мечте с детства – стать летчиком. Получила пятерку.

Тем временем муж моей сестры, командир авиационного звена ревармии Чили Санчикович Чимит меня и моих одноклассников – Алешу Чимий-оола и Куулара Канчыыр-оола, тоже мечтавших стать летчиками, потихонечку готовил для поступления в Сасовское авиационное училище, которое находится в Рязанской области. Его самолет был для нас наглядным пособием.

К моему великому сожалению, моя заветная мечта – стать летчиком – не сбылась. В тот год, когда мы оканчивали школу, в Сасовс-кое училище набирали только юношей… Мои одноклассники поступили, успешно окончили училище, возвратились в Туву, стали работать вместе со своим наставником Чимитом в кызылском аэропорту.

Тогда я решила стать журналистом. Уже готовилась поступать в Ленинградский государственный университет, на факультет журналистики. Однако в это время в Туве не хватало учительских кадров, и в Тувинском областном отделе образования принимают решение: весь выпуск нашего и последующих классов отправить на учебу в Абаканский педагогический институт.

Так мы стали студентами пединститута. Я поступила учиться на филологический факультет, Алик – на исторический. Учась в институте, мы поженились.

НАСТАВНИК СТУДЕНТА – КОМПОЗИТОР АЛЕКСАНДР КЕНЕЛЬ

В студенческие годы Альберт Танов сблизился с Александром Кенелем, уже позже, в 1960 году получившим звание «Заслуженный деятель искусств РСФСР».

Сосланный в Сибирь по каким-то причинам, как и многие другие деятели музыкального искусства того времени, композитор Александр Кенель, петербуржец с французскими корнями, жил и работал в Абакане, вел художественную самодеятельность в пединституте. Институтский хор пел его песни на хакасские темы.

Узнав, что в институте учатся студенты из Тувы, он заинтересовался нами, просил нас петь тувинские песни. Он быстро сошелся с музыкально одаренным студентом из Тувы Альбертом Тановым, приглашал его домой, показывал свои сочинения, рассказывал, как работает.

Заметив тягу студента к сочинительству мелодий, стал учить его азам композиции. Одаренный студент быстро все усваивал и вскоре показывал ему первые пробы своих сочинений – простые мелодии. Александр Александрович хвалил его за упорство, подсказывал, исправлял ошибки, а главное – учил его чувствовать гармонию звучания.

За годы учебы в институте Альберт многому сумел научиться у опытного композитора и до конца своей жизни с теплотой вспоминал своего учителя Александра Кенеля.

КОМСОМОЛЬСКАЯ ЖИЗНЬ

Быстро пролетели студенческие годы. После окончания Абаканского пединститута мы работали в туранской средней школе № 2.

Альберт Седип-оолович – завучем школы, я – учителем тувинского языка и литературы, одновременно была пионервожатой школы. Главной в нашей жизни стала работа.

Конечно же, было много радостных и горестных дней в нашей семье. Коллектив школы, опытные старшие педагоги нам всегда помогали, были доброжелательными, главное – ученики нас уважали и любили. Альберт Седип-оолович сам руководил художественной самодеятельностью школы, я вела танцевальный и литературный кружки. Наша школа № 2 «гремела» художественной самодеятельностью не только в районе, но и в области.

За хорошую работу Альберта Седип-ооловича включили в состав делегации молодежи Советского Союза на шестой Всемирный фестиваль молодежи и студентов, который проходил в 1957 году в Москве.

После поездки на фестиваль его избрали секретарем Тувинского обкома ВЛКСМ. Мы переехали в Кызыл. Я работала освобожденным секретарем Комитета ВЛКСМ Кызылского педучилища. Так началась для нашей семьи бурная комсомольская жизнь.

А комсомольская жизнь кипела в то время и в Кызыле, и во всей Туве. Это было беспокойное романтическое время.

Будучи секретарем обкома комсомола, Альберт Седип-оолович часто ездил в командировки по районам, встречался с молодежью, помогал организовывать на местах молодежные вечера, сам играл на баяне, пел свои новые песни. Они быстро распространялись.

Как-то во время командировки в Эрзин встретился с секретарем райкома комсомола – веселым, задорным Гришей Ширшиным. Он ему очень понравился своей кипучей деятельностью. Вскоре на горизонте бурной комсомольской жизни города Кызыла появился Григорий Ширшин, секретарь Кызылского ГК ВЛКСМ – находка Альберта Седип-ооловича.

Вожак городских комсомольцев Григорий Ширшин еще выше поднял активность молодежи Кызыла, он создал городской хор, в котором запевалой был сам.

С 1960 года Альберт Седип-оолович стал работать в родной школе № 2 города Кызыла: преподавал историю, а также музыку и пение. И школа, как и прежде, в годы его ученичества, занимала первые места в смотрах художественной самодеятельности не только в городе, но и в республике. Его ученики до сих пор с теплотой вспоминают те замечательные времена.

НЕПРИНЯТЫЙ «КОМБАЙНЕР»

Свои первые песни Альберт Седип-оолович написал на мои стихи. Особый творческий подъем ощутил он после того, как побывал на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве.

По его просьбе тогда-то я и написала «Фестивальный вальс», он сразу же сочинил к стихам музыку. За один присест написала целый цикл стихов «Осенняя лирика». Так появились «Песня о молодом агрономе», «Комбайнер», «Воспоминание», «Перелетные птицы».

На всю жизнь остался в нашей памяти один случай, который, можно сказать, стимулировал рост нашей творческой возможности.

Тогда мы не пропускали ни нового кинофильма, ни новой постановки.

Как-то пошли на премьеру нового спектакля по пьесе Виктора Кок-оола «Ах, красавица». Заранее пришли в театр, заняли свои места. На первом ряду сидели руководители партии и правительства: Тока и Анчимаа и другие. Тогда наши даргалары не пропускали ни одного нового театрального представления.

Начался спектакль, слышится какая-то знакомая мелодия. Плавно открывается занавес, из глубины сцены выходит молодая девушка в белом халате, с ведром, и поет. Молодую доярку мы сразу узнали: Кара-кыс Мунзук. А поет она нашу песню «Комбайнер», которую мы совсем недавно написали.

Как она попала на театральную сцену, да еще в исполнении прославленной артистки? Удивленно спрашиваем друг у друга:

– Музыка точно твоя?

– Да. И слова твои. Как она попала в театр?

У нас на лицах счастливое удивление. Алик крепко сжимает мой локоть.

До этого наши первые песни пели школьники, студенты да сельская молодежь. А вот попасть в театральную постановку… Чтобы услышать нашу песню из уст прославленной артистки, мы три раза ходили на этот спектакль!

Лишь позже мы узнали, как наша песня попала в театр. Узнали от известного писателя Сергея Бакизовича Пюрбю. Он работал тогда в театре заведующим литературной частью, был членом республиканской комиссии по приему новых песен.

В те годы при министерстве культуры работала комиссия по приему новых песен под руководством ведущего композитора Алексея Боктаевича Чыргал-оола. В состав комиссии входили ведущие композиторы и писатели, руководящие работники республики.

Комиссия была очень строгая. Наши друзья предложили сдать наши песни в эту комиссию. Альберт Седип-оолович вначале не хотел. «Наши песни повсюду поют. Значит, они приняты», – говорил он.

Но я решила попробовать. Выбрала две песни из цикла «Осенняя лирика» и пошла в комиссию. «Ты композитор или поэт?» – спрашивают у меня. Я шуткой отвечаю: «И тот, и другой». Песню «О молодом агрономе» у меня приняли, а «Комбайнера» – нет.

Сергей Пюрбю настаивал, чтобы приняли обе песни, хвалил их, отмечал достоинства, новизну, гармоничность музыки и стиха. Но председатель комиссии решительно сказал: «Нечего молодых поваживать и что приносят, все принимать! Вот у маститых принимаем по одной песне».

Тогда-то Сергей Бакизович взял отверг-нутую песню и предложил ее использовать в музыкальном оформлении нового спектакля «Ах, красавица». Артисты с ним объездили всю Туву. А молодежь быстро подхватила новую песню из спектакля.

СКАЖИ ЧЕСТНО, О КОМ ЭТИ СТИХИ?

Бывали и смешные случаи, над которыми мы позже, вспоминая, смеялись от души.

Как-то я встретила на улице своего одноклассника. Идем, вспоминаем школьные годы, громко смеемся. Навстречу нам идет школьная подруга моего одноклассника. Они в школе очень дружили, любили друг друга и, главное, подходили друг другу, даже имена у них были одинаковыми – Седен и Седенбаа.

Мы все думали, что эта пара обязательно создаст семью. В нашем классе многие парни и девчонки дружили, крепко любили друг друга, но только две пары из класса создали свой семейный очаг: мы с Аликом и Чымба Мадыр-оол с Капый. Чымба Мадыр-оол был директором пед-училища и заместителем министра образования Тувы.

А у остальных после школы пути разошлись. Так же случилось и с моим одноклассником Седеном Хертеком – виновником рождения новой песни «И ты, и я». Когда я увидела школьную подругу Седена, которая шла нам навстречу, я подумала, что вот они сейчас встретятся, поговорят. Поздоровавшись с Седенбой, я ускорила шаг, чтобы оставить их наедине. Однако они даже не остановились, только поздоровавшись, прошли мимо друг друга.

Седен Хертек, известный журналист Тувы, догоняет меня. Удивленно посмотрев на него, спрашиваю:

– Почему не поговорили? Ведь вы в школе так крепко дружили.

– Да ну, неудобно же, люди увидят, до мужа ее дойдет. Чего доброго, еще скандал учинят.

Я почему-то была очень удивлена. Когда я села за свой рабочий стол в редакции радио, руки сами потянулись к ручке и бумаге, а строки стихов сами легли на бумагу.

И ты, и я нашли дороги,
Свои особые пути.
У каждого свои тревоги,
Свой дом. И детям в нем расти.

Чего ж теперь желать нам боле?
И ты, и я вошли в свой круг…
Так в чем же причина этой боли,
Что возникает в сердце вдруг?

Придя домой, я первым делом показала новые стихи мужу. Он несколько раз прочитал их. Молчит. И, наконец, говорит:

– Хорошие стихи. Как будто через сердце пропущены эти строки.

И, немного погодя:

– Кому ты посвятила эти стихи? О ком ты думала, когда их писала?

– Не забывай, что я поэт. Умею наблюдать жизнь людей, – отвечаю ему.

Уже почти сплю, а он толкает меня:

– Скажи честно, о ком эти стихи?

– Дурень! Дай поспать. Вот чудак! – отвечаю спросонья.

А утром просыпаюсь от громкой музыки. Муж сидит за пианино и, аккомпанируя себе, громко поет: «И ты, и я»

Вот теперь я нападаю на него:

– Почему тебя так взволновали эти строки?!

Началась перебранка. Даже ребятишки проснулись. Потом мы начали смеяться сами над собой, а дети смотрели на нас квадратными глазами, ничего не понимая, но тоже смеялись вместе с нами.

МЫ НЕ ПАХМУТОВА И ДОБРОНРАВОВ

Однажды к нам зашел наш товарищ, тогда уже известный поэт. Мы как раз работали над «Песней о родном городе». Мы давно хотели написать песню о Кызыле, и вот она уже почти готова, только очищаем кое-какие шероховатости в нотах и тексте.

Увидев, как мы усердно работаем, он с какой-то усмешкой, даже с явной иронией говорит:

– Стараетесь, чтоб стать Пахмутовой и Добронравовым Тувы?

Тогда семейная чета – композитор Пахмутова и поэт Добронравов – как раз гремела своими песнями по всему Союзу. Альберту Седип-ооловичу не понравились иронические слова поэта. Он ответил:

– Почему мы должны быть Пахмутовой и Добронравовым Тувы? Мы же Екатерина и Альберт Тановы Тувы.

Его ответ мне понравился.

Наши песни действительно быстро распространялись среди молодежи Тувы. «Анай-Хаак», «Светлая мечта», «Тува родная», «Сылдыс-шокар», «Песня о родном городе», «Вперед, молодость», «Воспоминание», «И ты, и я» были любимыми песнями молодежи тех лет. Они часто звучали на концертах в исполнении профессиональных и самодеятельных артистов, до сих пор хранятся в фонде тувинского радио.

Альберт Седип-оолович писал песни не только на мои стихи, он сам находил новые темы, давал мне заказ на написание новых тестов, указывая размер строк и содержание мелодии.

А писать по заказу на заданный размер нелегко. Мы часто спорили:

– Ты убери этот слог!

– А ты переделай музыку!

Альберт Седип-оолович писал песни на стихи и других авторов: К.-Э. Кудажы, С. Сюрюн-оола, О. Сувакпита, Ю. Кюнзегеша, Ч. Кара-Куске, Х. Алдын-оола.

Часто работал вместе с Салимом Сюрюн-оолом. У них всегда возникало творческое согласие. Так песни «Ырла, Хемчик» («Пой, Хемчик»), «Ыры херек» («Нужная песня»), «Ынак черим» («Любимый край») и другие сразу стали любимыми песнями молодежи.

Не имея музыкального образования, я была первым слушателем, критиком, советчиком его песен и инструментальных произведений. Мы часто спорили, чтобы найти нужную гармонию звучания тех или иных произведений. После долгих споров всегда рождались хорошие вещи.

Альберт Седип-оолович писал ноты своей музыки очень быстро, второпях, даже небрежно, понятными только ему знаками. Поэтому часто мне приходилось «дорисовывать» эти ноты.

СИМФОНИЯ ТУВЫ

Когда в Туве впервые создавался симфонический оркестр, Альберт Седип-оолович очень обрадовался, тщательно стал изучать его состав, звучание каждого инструмента, самостоятельно постигал инструментовку симфонического оркестра, знакомился с симфоническими произведениями классиков.

Как-то в Москве, в каком-то музыкальном магазине случайно попалась мне книга «Сочинения для симфонического оркестра» А. Даргомыжского. «Вот что нужно ему», – подумала я и купила ее мужу в подарок.

Он очень обрадовался. Действительно, книга Даргомыжского сыграла исключительную роль в музыкальном образовании Альберта Седип-ооловича. Он самостоятельно разбирал музыкальные сочинения великого композитора, изучал его биографию, читал о первых его шагах в мире музыки. Долго и тщательно изучал партитуры отдельных произведений Даргомыжского: «Болеро», «Баба-Яга», «С Волги до Риги» и другие.

Часто посещал репетиции и концерты тувинского симфонического оркестра, познакомился с работой дирижеров оркестра Ришада Ахметзьянова, Виктора Тока. Они разбирали его первые симфонические вещи. Главный дирижер Леонид Карев показывал ему, как аранжировать музыку для исполнения симфоническим оркестром.

Первые пробные вещи – маленькие картинки и пьесы были приняты оркестром для исполнения, записывались на радио для музыкального оформления радиопередач.

Затем стали появляться более серьезные вещи: двухчасовая сюита «Солнце над Хемчиком», «Баллада о тувинских добровольцах», «Тоджинские мотивы», «На чайлаге» и другие. По заказу филармонии он написал для симфонического оркестра «Танец оленеводов».

Небольшое симфоническое произведение «Моя Тува» стала любимой музыкой овцеводов республики. Оно ярко и широко показывало всю панораму живописного пейзажа гор и степей Тувы. Более тридцати лет оно звучало на тувинском радио как позывные «Радиостанции овцеводов», долгое время служило позывной заставкой тувинского телевидения.

УЧЕБНИКИ МУЗЫКИ

Работая много лет в Кызылской школе № 2 преподавателем музыки и пения, он сам разрабатывал методику преподавания музыки для тувинских школ. По просьбе своих коллег знакомил их со своими методами преподавания, рассказывал об особенностях тувинской мелодии.

Известный тувинский композитор, народный артист СССР Алексей Боктаевич Чыргал-оол несколько раз посещал уроки Альберта Седип-ооловича. Уроки его ему очень понравились. И он ему предложил создать учебники музыки для тувинских школ.

«Очень нужен учебник для тувинских школ. Дети должны с малых лет приобщаться к музыке. Они должны знать богатую музыкальную культуру своего народа. Должны знать произведения классиков», – сказал тогда знаменитый композитор.

Альберт Седип-оолович, вдохновленный доверием Алексея Боктаевича, сразу же взялся за создание учебников. Сначала он подготовил и выпустил в 1984 году учебник музыки для четвертого класса. Потом для 1-2 классов (1987 год), 3-4 классов (1989 год), 5-6 классов (1992 год), 7-8 классов (1995 год). А в 1995 году подготовил и выпус-тил учебник музыки для детских садов.

Учебники выходили небольшими тиражами, их не хватало, поэтому преподаватели музыки из районов приезжали к нам домой и просили учебники. Мы отдавали им авторские экземпляры.

НАШИ ДЕТИ

Альберт Седип-оолович выпустил свой первый сборник песен «Светлая мечта» в 1981 году. В 1997 году он ушел из жизни, совсем немного не дожив до выхода своей книги «Споемте, друзья»…

В 2002 году наш сын, молодой композитор Вячеслав Танов подготовил и выпустил книгу отца под названием «Анай-Хаак». Сейчас сын готовит альбом инструментальных произведений отца.

Отец очень гордился сыном. Слава действительно талантливый человек, стал приз-нанным композитором. У него много красивых песен: «Березка», «Дождливое лето», «Оваа», «Сайзанак», «Артыш». Он написал музыку к балету, только нигде не поставленному, музыкальную комедию.

А Саша пошел по моим стопам. Он поэт, тонкий лирик. На некоторые из его стихов брат написал музыку. Только Саша никак не хочет опубликовать свои произведения. Удивительно скромный, стеснительный человек.

* * *

Много красивых и задушевных мелодий оставил Альберт Танов для тех, кто дружен с песней и музыкой.

И песни его по сей день звучат по радио, их поют наши современники, молодежь. Не это ли – дань памяти талантливому композитору?

Альберт Седип-оолович часто говорил: «Всех детей невозможно обучить так, чтобы они стали музыкантами. Однако каждый культурный человек должен иметь хотя бы начальное образование по музыке, знать нотную грамоту. У человека, который любит песню и музыку, внутренний мир богат и душа светлая».

Он и сам был таким человеком – со светлой душой.

Подписи к фото

1. Альберт и Екатерина Тановы.
2. С мандолиной в студенческие годы, г. Абакан. 1952 год.
3. В горах цветет багульник. Екатерина и Альберт Тановы. Местность близ Турана. 1958 год.
4. С сыновьями Сашей и Славой. Пионерский лагерь имени Гагарина. Середина 60-х годов.